Южно-Африканская деспотия
Шрифт:
На верхней площадке башни, куда они поднялись по четырем маршам обычной лестницы, а никакой не винтовой, как надеялся Бобров, было просторно хоть танцуй. Возле одного из бортиков была закреплена армейская стереотруба, возле которой отирался человек в одеяниях защитного цвета. Он сразу уставился на Златку и Апи и Бобров не стал бы его за это винить, но Юрка сказал:
— Ты не на тех таращишься, боец. Лучше бы за морем следил.
Человек понуро кивнул и приник к окулярам.
— Ой, а можно мне глянуть? — Апи просительно посмотрела на Юрку и Боброва.
— Глянь, — небрежно ответил Смелков и повернулся к Боброву.
И пока девчонки по очереди, радостно повизгивая, смотрели в стереотрубу, а воспрянувший духом
Остров представлял собой здоровенную фасолину, один конец которой был широким, а другой раза в два уже. Такая вот дефективная фасолина. Почти везде остров круто обрывался в море, исключение составляла впадина на фасолине — небольшая уютная бухточка с пляжиком. В бухточке располагался пирс, к которому была пришвартована яхта, и длинное одноэтажное строение.
— Эллинг, — пояснил Юрка. — Там у нас катер и моторная лодка. Не будешь же на соседний остров или в Афины яхту гонять.
На острове имелись целых две горы.
— Вот эта была около двухсот метров, — Юрка топнул по площадке. — А та, — он ткнул пальцем. — Сто пятьдесят два. Обе срезали. Здесь ты видишь замок и сквер. А там, — Юрка опять ткнул пальцем, — вертолетная площадка.
— Что, и вертолет есть? — осторожно поинтересовался Бобров.
— Есть. Как не быть. Несерьезный, конечно, но двух пассажиров берет. Теперь о коммуникациях. От пристани и вертолетки проложены дороги. Узенькие, конечно, но у нас здесь и транспорта почти нет. А тому, что есть, вполне достаточно. Для любителей передвигаться пешком есть несколько троп. Помимо них можно тоже передвигаться, но это уже будет экстрим. Электроснабжение с соседнего острова. Ну и аварийка предусмотрена. Как же без этого. Телевидение и интернет спутниковые. Вон на крыше тарелка. Вот вроде все по острову. Да, совсем забыл. Зеленые насаждения в основном искусственные. Но все подобрано сообразно почве и климату. Теперь все.
— В копеечку небось влетело, — насупился Бобров.
Юрка бесшабашно махнул рукой.
— Однова живем.
Пристойно помолчали. Тем временем подошли насмотревшиеся девчонки. Юрка встрепенулся.
— Итак, замок. Прототипом его послужил знаменитый замок Мирамаре, расположенный в районе Триеста. Его построил для своей жены Шарлотты Бельгийской будущий император Мексики, а пока эрцгерцог Австрийский Максимилиан. Но сие строение счастья им не принесло. Мексиканцы грохнули Максимилиана, а Шарлотта съехала с катушек. Правда, прожила она в этом состоянии долго, целых восемьдесят шесть лет. Я специально узнавал. Вот. История печальная, но замок красивый. Для постройки я пригласил молодого архитектора-австрийца. Прототип, кстати, тоже австриец строил. Так вот, стиль — неоготику архитектор в целом сохранил. Мы только убрали псевдомашикули на углах, прорезали на третьем этаже нормальные окна, а не бойницы как на прототипе. Ну и крышу сделали скатную, чтобы не выпендриваться. Архитектор, конечно, возражал, но клиент, как вы знаете, всегда прав. Ну а планировка уже чисто его заслуга. Я здесь только настоял, чтобы не было коридорной системы как в гостиницах. Ну а теперь, идемте вниз. Лекцию лучше сопровождать показом — так лучше запоминается.
Перед спуском с башни внезапно закапризничал Дионис-Денис.
— К маме Злате хочу, — заныл он.
— Куда тебе к маме, — стал увещевать его Бобров. — Ты вон какой вымахал. Она тебя далеко не утащит.
— Тогда ножками, — не сдавалось чадо.
Пришлось Боброву спускать мальца на пол и передавать женам. У них пацан как-то сразу перестал капризничать, а когда они взяли его за руки и слегка приподняли над полом, чтобы он мог поспевать за быстро идущими взрослыми, чадо даже засмеялось.
— Ну, третий этаж вы уже частично видели, — начал Юрка, когда они
— А лестницы роскошные, — сказал Бобров. — Я как-то ночью не обратил внимание.
— Да уж, не деревянные, — самодовольно ответил Юрка. — Теперь смотрите. Вот это у нас второй этаж. Он является, так сказать, основным жилым. Здесь живут все остальные и здесь помещения не персонифицированы. Ну, то есть не закреплены, как у нас на третьем, за конкретным индивидуумом. К примеру, Никитосс его оравой занимает пять комнат, из которых три спальни. А если он приедет один, как Андрей, то и будет довольствоваться какой — двумя. А вот ты хоть один приедь, хоть вдесятером (девчонки насторожились) — твоя квартира остается неизменной.
— Чего это вдесятером? — насупилась Апи.
— Это я для примера, — успокоил ее Юрка. — Идем дальше.
— А где народ? — поинтересовался Бобров.
— А народ… — Юрка глянул на часы и поднял палец.
И тут же грянул гулкий звенящий удар.
Это гонг на завтрак. А столовая на первом этаже. Вот тебе и ответ на вопрос.
Столовая очень походила на расширенный триклиний только без обеденных лож. Середину помещения занимали составленные «покоем» столы. Столы были неширокими и вкушающие пищу располагались только снаружи, а изнутри к столам свободно подходили подавальщицы со своими тележками, уставленными блюдами. Подавальщиц было четверо, все молодые женщины от двадцати пяти до тридцати лет в строгой сине-белой униформе. Фривольность в одежде не допускалась, чтобы у жующих постояльцев не пропал аппетит. Можно было, конечно, набрать подавальщиц пострашнее, но на это эстет Смелков пойти не смог.
Поперечный стол пока был пуст. Он предназначался для отцов-основателей (ну и матерей тоже). Под приветственные крики Бобров проследовал к своему месту во главе. Жены скромно шли сзади. И тут в другую дверь вошел Серега, сопровождаемый Дригисой, державшей на руках дочку. Возникла легкая неразбериха, пока Смелков, взявший на себя функции распорядителя, не навел порядок. Его почему-то слушались беспрекословно все, даже Бобров. Только Апи из гипертрофированного вольнолюбия или, что скорее, по привычке попыталась возразить. Но Бобров посмотрел на нее укоризненно, и девушка сделала вид, что она слегка ошиблась. Впрочем, все понявший Юрка постарался не обратить на это внимание.
Но вот все расселись и успокоились. Юрка дал знак дворецкому, тот крикнул что-то по-гречески (кстати, совершенно непонятно для урожденных древних греков) и из распахнувшихся дверей кухни, которая оказалась здесь же по соседству, двинулась процессия подавальщиц, кативших перед собой тележки, заставленные кастрюльками, судками и кувшинами.
Завтрак проходил совсем не так, как в усадьбе. Новая обстановка, новые лица — все это накладывало свой отпечаток на поведение людей за столом. В столовой царило непривычное молчание, прерываемое только стуком вилок да шорохом шагов подавальщиц.
— Зря ты, Юрка, утреннее вино отменил, — сказал Бобров, наливая себе сок из кувшина. — Смотри, тишина как в склепе. Боюсь, что тебя не поймут, а Евстафий, за неимением меча, проткнет тебя вилкой.
— Шеф прав, — подтвердил Серега, энергично жуя. — Надо дать народу право выбора. Эту… как ее… альтернативу.
Сидевшие рядом и расслышавшие Серегины слова одобрительно загудели.
— Эх вы, — сказал Смелков с досадой. — Я же хотел вам привить цивилизованность. Вы же сейчас в Европе. Почти в двадцать первом веке. А у нас не принято вино с утра. Кофе, чай, сок, в конце концов, — он свирепо посмотрел на Боброва и тот чуть не поперхнулся.