Южно-Африканская деспотия
Шрифт:
— Ты не торопись, — осадил его Бобров. — Может она еще за тебя не пойдет. Ты же не негр.
Юрка самоуверенно заявил:
— Да куда она денется, — но говорить дальше на эту тему отказался.
Зато за ужином, да еще и выпив вина, он дал волю красноречию, пользуясь тем, что контингент за столом собрался в основном бабский, а четыре мужика в лице Боброва, Андрея, Евстафия и Прошки смотрелись незначительно на фоне восьми баб. Надо сказать, что Смелков рассказывать умел. В его изложении даже проход через проливы выглядел захватывающим приключением. А уж переход до Эвбеи и вовсе триллером.
Но главное началось, когда корабли бросили якоря возле того самого островка, который в будущем должен был обзавестись
Пока плыли до острова, Юрка внушил Вовану мысль, что прятать клад на поверхности было бы слишком легкомысленно, потому как следы земляных работ обязательно выдадут, как их ни маскируй. Да и за две тысячи с копейками лет может что угодно произойти. Да тем же дождем вымоет. Иначе придется рыть штольню до середины острова. А вот если прятать под водой, то и следов не будет и мало кто проникнуть сможет. Не все же талантливые ныряльщики, а аквалангов в этом мире пока нет и еще долго не будет.
Вован с доводами согласился и, когда корабли встали на якорь, Юрка нацепил заранее прихваченный с собой акваланг и отправился обследовать шельф острова. С поверхности его страховала шлюпка, с которой он был связан длинным линем. Ему повезло примерно через полчаса. Юрка нашел грот, вход в который находился на трехметровой глубине. Дыра в обрыве была довольно большой и Юрка рискнул проникнуть внутрь. После пары метров горизонтального хода, тот вдруг резко пошел вверх, расширяясь, и Смелков скоро вынырнул из воды в небольшой пещере. Оценить ее габариты он не мог, потому что, взяв акваланг, традиционно забыл дома фонарь. Плыть за ним обратно в Херсонес как-то не хотелось и, выбравшись из грота, Смелков поспешил на корабль, где и пожаловался Вовану. Вован сказал: «тю» и предложил ему факел, замотав его в полиэтилен. Спички он замотал туда же.
Второго акваланга на борту не было и это сочли серьезным упущением. Юрке пришлось пыхтеть в одиночку. Проникнув в пещеру во второй раз и с трепетом запалив факел, он первым делом убедился, что она пуста и никакие спруты восьминогие его не подстерегают. Пещера оказалась невелика и изобиловала каменными выступами, на один из которых, примерно в метре от воды можно было пристроить заветную амфору. Юрка прикинул, как закинуть туда двадцатикилограммовый сосуд и понял, что ему одному это не под силу.
Вован думал недолго. Для решения задачи он выделил здорового матроса, быстро обучил его пользованию аквалангом и напутствовав словами:
— Разобьешь сосуд — лучше тебе там и остаться, — отправил в рейс.
Амфора оказалась с положительной плавучестью и пришлось привязать к ней камень, и матрос, булькая выдыхаемым воздухом и мелькая голыми пятками, утянул ее за собой. Следом потянулись сразу два страховочных конца. Ну, на всякий случай.
Ждать пришлось целых полчаса. Юрка за это время весь извелся. А вот Вован был спокоен. Наконец от берега потянулась цепочка пузырьков. Следуя полученным инструкциям, гребцы вытянули водолаза в шлюпку. Кто-то догадался отключить баллоны. Доставленный на борт водолаз отрапортовал, что все сделано в лучшем виде. Юрка не поверил. Вован посмотрел на своего водолаза и приказал набить баллоны. Солнце уже спустилось к горизонту, когда Юрка опять полез в воду. Дорога была протоптана и в пещеру он проник быстро. Дольше возился с разматыванием и разжиганием факела. Кислорода в пещере уже оставалось мало и факел больше чадил, чем горел. Юрка даже вынужден был дышать исключительно из баллонов. И вот в этом скудном свете, больше даже на ощупь он определил, что матрос все сделал правильно. Как тот залез на выступ с баллонами,
Поутру (Юрка настоял на том, чтобы корабли заночевали здесь же) Вован взял пеленги на все мало-мальски значимые ориентиры (мысы, вершины, торчащие скалы). Юрка все это тщательно записал и разрешил отплывать.
— Чтоб я еще когда-нибудь прятал клады, — сказал Вован и велел поднять паруса.
На подходе к Сицилии догнали знакомого купца, уравняли ход и Вован узнал, что в правом из Геркулесовых столбов обосновались иберийские пираты. Купец Вована не предостерегал, он его наводил, и Вован принял полученные сведения к сведению.
В Сиракузах не задержались. Товары для Никитосовой лавки разгрузили за час. Дольше возились с погрузкой заранее закупленных лошадей и корма для них. На следующий день отплыли. За Вованом потянулись несколько купеческих судов, капитаны которых знали, что к пиратам в проливе теперь точно явятся в одном лице и Деймос и Фобос. И они не ошиблись в своих предположениях. Пройдя вдоль берега, Вован обнаружил в укромных бухтах целых три пиратских гнезда. После предварительного обстрела на берег высаживался приданный воинский контингент, довершавший разгром. Лодки и строения были сожжены, не успевшие удрать в горы перебиты или пленены. Среди пленных были в основном женщины и дети, но попались и два купца, ожидавших выкупа. Женщинам был предложен небогатый выбор: или в рабство на Сицилию; или свободными поселенцами в южную Африку. Понятное дело, что все выбрали Африку. Купцы оказались сицилийскими и их пообещали на Канарах пересадить на встречный транспорт.
А на Канарах их уже ждали. Встреча была теплой, потому что команды и видели друг друга только во время вот таких рандеву, все остальное время проводя либо в плаванье, либо в портах назначения в разных полушариях. Встреча, что естественно, вылилась в совместный ужин с винопитием, и Вован постановил ждать здесь еще сутки, пока команды не придут в себя. А ночью случилось ЧП. Мелкий пиратенок лет десяти (вот что значит папино воспитание) как-то выбрался из трюма, где их содержали, и, украв кинжал у одного из мирно дрыхнувших воинов, вознамерился пустить тому кровь. Хорошо, что один из команды успел его отговорить, стукнув по затылку вымбовкой. Сбежалась охрана. Десятник от души вломил любителю поспать аж десять нарядов вне очереди.
Виновника торжества сначала хотели попросту выбросить за борт, но вступились пьянствовавшие у Вована в каюте капитаны. Результатом оживленной дискуссии стала добавка еще двух нарядов проштрафившемуся воину и высадка пиратенка на дикий Канарский брег. А чтоб ему было не скучно, вместе с ним высадили его мать и двух младших сестер. Все трое ревели и умоляли простить, но на кораблях никто этого языка не понимал, а слезы на заскорузлые сердца не действовали. Так что поутру правосудие свершилось. При этом возник спор о том, давать ли Робинзонам с собой оружие и орудия труда или вовсе нет. В споре живейшее участие принял очнувшийся Смелков. Он только что принял разбавленного вина и был настроен очень благожелательно. В конце концов Вован сказал:
— Дайте им топор под мою ответственность, — и дело разрешилось.
Через сутки корабли покинули остров и разошлись в разные стороны. Юрка отправился с теми, кто возвращался, обратно в Херсонес.
В Сиракузах их встречали как победителей, хотя они были как бы и не при чем. Видать, слух о разгроме пиратских гнезд сюда уже дошел. Спасенные купцы спустились на причал и тут же попали в объятия родственников. Не хотелось думать, что родственники радуются не только их благополучному возвращению, но и сэкономленному выкупу. А случившиеся в порту капитаны и владельцы кораблей устроили в портовой таверне грандиозную выпивку с закуской.