Южные ночи

Уэлдон Сьюзен

— Тревор не отказался от своих намерений? — спросила Рэйчел дрожащим голосом. — Дай Бог, чтобы ты тоже не забеременела, ведь ты еще не успела, не так ли?

Кровь застыла у Леа в жилах.

— Нет, а что?

— Я подумала, было бы лучше, если бы он пока не говорил никому ничего, ну пока не станет точно известно… что Джастин вернется.

Леа, не веря своим ушам, поглядела на сестру:

— Так ты способна выйти за Тревора, зная, что я его люблю?

Рэйчел склонила голову низко-низко и приложила платок к носу.

— Я не о себе волнуюсь, о ребенке. Я… Словом, не могли бы мы еще

немного скрывать все это? Если… то есть, когда Джастин вернется, я сама пойду к дяде Эдварду и все ему объясню.

Леа чуть не поперхнулась. Сердце ее было открыто для Рэйчел, она так хотела ей помочь, но сестра просила уж слишком о многом.

— Тревор сильно рассердился, когда ты ему призналась, что мы менялись ролями?

— На самом деле он скорее успокоился, чем рассердился, — с прохладцей отозвалась Леа.

— Ты ненавидишь меня?

Рухнув на колени, Леа сжала руку Рэйчел в своих ладонях.

— Я же знаю, что это не твоя вина. Как я могу тебя ненавидеть? Ведь я сама придумала этот розыгрыш, но почему же ты мне раньше ничего не сказала о своей беременности?

— Не была уверена, — всхлипнула Рэйчел. — Хотя, впрочем, я, конечно, догадывалась, но, наверное, просто не хотела себе признаваться. — И тут она дала волю рыданиям — Наверное, это Бог наказывает меня за прелюбодейство, да?

Леа не обратила внимания на уныние, готовое овладеть ею.

— Не будь гусыней. Родить дитя от любимого мужчины — разве это наказание? Это замечательное, удивительное счастье. — Она с осторожностью взвешивала каждое свое слово. — Ты всегда оказывалась права, когда речь шла о Треворе, помнишь? Он честен и порядочен. Я уверена, что он станет помогать тебе, как сможет. Но ты же понимаешь, конечно, что сама должна расстроить эту свадьбу?

— Я не выйду за него, Леа. Когда Джастин приедет, мы с ним сбежим. А уж ты выдумай историю, какую хочешь.

Леа хотела высказаться вслух насчет этого предложения, но решила промолчать. Ведь не важно, каким бы путем они ни пошли, все равно у скандала будут неприятные последствия. В конце концов зачем же делать дурака из Тревора, заставляя его немедленно идти к дяде и отказываться от собственных слов? Леа успокоила себя тем, что эта помолвка лишь временная помеха.

А что, если капитан Трент и в самом деле не вернется?

Тревор метался по веранде, теребя в зубах незажженную сигару. Ситуация сложилась невыносимая.

В хорошенькое же дело он влип! Прескотт уже готов был пойти и во всем признаться Эдварду «Гордость — дьявольская штука, — думал Тревор. — Однако же она не позволила мне сделать из себя полного болвана. Представляю выражение лица мистера Стэнтона, когда он услышит, что я хочу жениться уже не на Рэйчел, а на Леа!»

Тревор стиснул зубы и откусил конец несчастной сигары. Бормоча яростные проклятия, он швырнул оба куска через перила веранды и, поглощенный своими мрачными мыслями, даже не заметил, как к нему приблизилась Леа.

— Я поговорила с сестрой, — сказала она без лишних предисловий.

Встревоженный ее подавленным тоном, Тревор увлек девушку в дальний угол веранды, где никто не мог им помешать.

— Что случилось?

— Рэйчел в отчаянии из-за капитана Трента. Она боится, что он мог попасть в этот ураган. —

Обхватив себя руками, Леа поглядела в сторону реки. — Надеюсь, она ошибается. Хотя, конечно, на все воля Божья.

— Ты явно собираешься произнести слова, которые мне не понравятся.

— Очень проницательно с твоей стороны.

Тревор обнял ее, от всей души желая, чтобы здесь было побольше света и он мог увидеть ее лицо.

— Ты еще не переменила платье.

— Не важно.

— Это важно для меня. Так ведь можно и простудиться.

— Слава Богу, я гораздо крепче, чем это кажется на первый взгляд. И подозреваю, что в ближайшие недели мне понадобятся все мои недюжинные силы.

Не совсем уверенный в том, что готов услышать ее ответ, Тревор все-таки спросил:

— Так что же сказала тебе Рэйчел?

— Она хочет, чтобы ты не отказывался от своего предложения еще некоторое время.

— Но как долго? — Тревор стиснул зубы и тяжко вздохнул. — Я уже и сам решил несколько повременить с этим идиотским расторжением помолвки, Леа, хотя мне и нелегко. Я буду проклят, если не сделаю этого, и буду проклят дважды, если сделаю. Джентльмен не может просить руки девушки, а через несколько дней отказываться от нее.

— Я действительно огорчена всем этим. Если бы я сразу сказала тебе правду, то сейчас всей этой нелепости не произошло бы. Но я уверена, что беспокоиться нам не о чем. Капитан Трент любит мою сестру и освободит тебя от твоих обязательств, как только вернется.

Тревор цинично усмехнулся:

— Пусть только попробует исчезнуть. Я лично отыщу негодяя, чтобы притащить его в «Ривервинд»!

— Похоже, я одна верю в честность бедного капитана. Он вернется обязательно. Ведь любовь — могучий магнит, ты сам знаешь.

Тревор улыбнулся, желая заключить ее в объятия, но здесь это невозможно. Все-таки веранда — довольно многолюдное место. И чтобы наверняка сдержаться, он сунул руки в карманы брюк.

Пусть Тренту удалось избежать шторма в океане, но он вполне способен по дороге легкомысленно зайти в какой-нибудь порт, чтобы развлечься с одной из своих многочисленных подружек. Правда, этот парень был ему симпатичен, и Тревор не хотел заранее приписывать ему дурные поступки, однако чем черт не шутит?

Если даже эта первая проблема будет решена ко всеобщему удовольствию, то на горизонте маячит следующая. Тревор знал, что Леа любит его больше, чем любила когда-либо и кого-либо еще. Вопрос вот в чем: согласится ли она оставить свою ненаглядную «Ривервинд», чтобы стать женой военного человека?

Через неделю, сидя за обеденным столом, Тревор не смог бы сказать, что хоть на йоту приблизился к разрешению этой задачи. Днем ему и так бывало нелегко, но каждая вечерняя трапеза превращалась в истинную пытку. Сидя между бабушкой Эдварда и Рэйчел, он всякий раз оказывался напротив Леа. И было почти невозможно глядеть на нее, не обнаруживая перед всеми той любви, что таилась в его сердце. День ото дня аппетит Тревора ухудшался. В конце концов он сам стал удивляться, откуда у него еще берутся силы. Но когда майора одолевала жалость к себе, то стоило ему только посмотреть на бедняжку Рэйчел — один лишь взгляд на ее бледненькое, беспокойное личико, — как ему становилось стыдно.