За чертой милосердия. Цена человеку
Шрифт:
Олю он увидел издали, из окна кабины. Она стояла рядом с Валей у того самого злополучного панкрашов-ского штабеля и, поддерживая на весу полевую сумку, что-то записывала в блокнот. Она была так далеко, что Виктор еще не различал ее лица; там могла оказаться любая другая из работающих на лесопункте женщин, но по тому, как тревожно заколотилось сердце, как кровь прилила к лицу, он почувствовал, что не ошибся.
Сквозь бурое от пыли ветровое стекло он увидел, как Оля подняла голову на звук приближающейся машины, окинула лесовоз быстрым взглядом и вновь склонилась
— Дальше поедете? — спросил шофер.
— Нет, спасибо, выйду здесь...
Он вылез, прихлопнул дверцу и, собираясь с мыслями, ждал, пока лесовоз пройдет мимо... Медленно, очень медленно ползли перед глазами чешуйчатые еловые хлысты. Мысли Виктора бежали куда быстрее. О многом он успел передумать, многое вспомнить, пока наконец у самого носа проскрипел, переваливаясь с боку на бок, прицеп, и Виктор вдруг увидел, что стоит в пятнадцати шагах от Оли.
В ту же самую секунду она резко повернулась и пошла вдоль дороги к поселку.
— Оля! — окликнул он, понимая, что она уже заметила его, но сделала вид, что не узнала.
Трудно сказать, состоялась бы их встреча или нет, если бы рядом никого не было... Может быть, и нет. Но между ними стояла Валя Шумилова. Оля обернулась. На ее лице даже появилось что-то похожее на приветливую улыбку.
— Здравствуй, Оля!
Виктор не смог скрыть своего смущения и уже жалел, что они не вдвоем, что за каждым их словом и движением наблюдают посторонние, ничего не понимающие глаза.
— О, да никак это Витька Курганов?! — удивленно воскликнула Оля.— А я-то думаю, что за чин из лесовоза вылез! Думала, корреспондент какой! — Она широко, по-мужски, потрясла Виктору руку и рассмеялась.
— Неужели я похож на корреспондента? — улыбнулся Виктор и повернулся к Вале: — Разве я похож на корреспондента?
— Н-нет. Не похожи,— серьезно ответила та, оглядев сверху донизу рабочий костюм Виктора..
— Ну уж, корреспонденты тоже всякие бывают! — снова рассмеялась Оля. Ее смех насторожил Виктора — в нем слышалось что-то нарочитое.— Вон Юрка Чадов как приедет, так в кладовой нарочно спецовку, которая похуже, выбирает. Он почему-то считает, что от этого доверие к нему прибавляется...
— У меня, к сожалению, выбора нет. Что есть, то и ношу. Как ты живешь, Оля? Ведь больше девяти лет не виделись...
— Как живу? — переспросила она и, помедлив, вдруг повернулась к Вале: — Валя, как мы живем? По-моему, хорошо, а?
— Хорошо,— подтвердила та.
— Ну вот, видишь... А ты как?
— Я полностью присоединяюсь к вам,— пытаясь принять ее беззаботный тон, ответил Виктор* Этот тон вначале насторожил его, но теперь стал казаться единственно подходящим. ««Умница, Оля! Как хорошо она сразу все почувствовала! Действительно, к чему нам терзать друг друга, ведь все равно ничего уже не исправишь».
— К нам надолго? — спросила Оля. Он даже не сразу понял вопрос, потом
— Насовсем, Оля... Совсем насовсем.
— Насовсем? — переспросила она и вдруг обратилась к Вале: — Ты идешь домой или остаешься?
— Останусь... Потом приеду.
— Ну, я пошла. До свидания, Виктор... Алексеевич, если не ошибаюсь.
— Не ошибаешься. Можно и я с тобой?
— А почему же... Дороги хватит и на двоих... Все веселей будет.
Некоторое время они шли по лесовозной дороге, потом Оля свернула на узкую тропку, петлявшую между кустами вдоль реки. Они и так шли молча, а теперь разговаривать стало совсем трудно. Впереди уже виднелся кусочек озера. Лес, озеро, низко висевшее впереди солнце вдруг напомнили Виктору тот вечер, когда они с Олей ждали самолет. Сколько же лет прошло с тех пор?
«Зря я увязался идти с нею,— подумал Виктор, вдруг почувствовав, как этот молчаливый путь постепенно настраивает его на воспоминания.— Чего я ищу? Объяснений? Но она не нуждается в них... Видно, она ко всему, бывшему между нами, относится умнее и проще, чем я.
Прошлое есть прошлое... Его нельзя ни оживить, ни исправить... Надо думать о настоящем».
Они миновали то место, где Виктор утром ощупывал жердью дно реки. Вот и мягко шумевшая плотина осталась позади. Вода в реке стала заметно светлее, а озеро все полнее вбирало в себя багровую густоту заходящего в легкие тучи солнца. Справа, в километре, виднелись крайние дома поселка.
— Ну вот, видишь, как весело вдвоем! — останови* лась Оля, когда тропка вышла на берег озера и круто повернула к поселку.— И не заметили за разговором, как дошли.
— Да, неплохо поговорили,— грустно усмехнулся Виктор.
— Скажи-ка мне, пожалуйста,— Оля поравнялась с Виктором, сняла синюю холщовую куртку, перекинула ее на руку, и они пошли рядом.— Тебя сюда направили, или ты мог выбрать и другой лесопункт?
— Вероятно, мог...
— Почему же ты не сделал этого? Ты знал, что я здесь?
— Знал. То есть, в тот момент, когда решался вопрос о назначении, я не знал... Но если бы знал, то тем более выбрал бы Войттозеро.
— Скажи, пожалуйста! — Оля уже не скрывала насмешки.— А я, признаться, уж не верила, что из-за меня ты готов на такой подвиг... Сколько лет верила, а когда перестала — он тут как тут... Интересно получается. Наверно, и жена твоя тоже ради меня в Войттозеро приехала?
— Оля, не надо...— попросил Виктор, чувствуя, как в нем поднимается неприязнь к ней.
— Нет, почему же? Она ради тебя, ты ради меня — вот и выходит, что оба вы обо мне и позаботились.
«Поссориться она хочет, что ли?» — подумал Виктор, увидев, каким жестким и надменным стало лицо Оли.
— Если тебе нравится, ты можешь насмехаться надо мной,— сказал он.— Может, ты и имеешь на это право... Хотя я всегда думал, что встретимся мы по-иному... Ну, пускай. Если доставляет тебе удовольствие,— смейся. Но почему ты пытаешься издеваться над моей женой, которую ты не знаешь и даже в глаза не видела,— не понимаю. Это так не похоже на тебя.