За двумя стенами
Шрифт:
Вот к чему пришли, заполучив свободу. Но кто дал право оскорблять мне свой народ?
Это ведь мои родители, моя кровь, пусть и чужая, со стороны, если поглядеть. Наверное, он сам его заслужил. Что Сталин, что народ.
Нет. Я не могу судить о нем раньше, чем поговорю. Я чувствую, это будет жесткий разговор, но либо он состоится, либо я вовсе перестану верить в самого себя и, вообще, во что либо.
Кому достанется прыткая власть после его гибели или смерти? Партийным соратникам, либо кому из тех детей
И кто только упрочил его в народе. Не сам же Дзержинский или Сталин. Нет.
Его упрочил и утвердил сам народ. Ему хотелось такой власти и трактовки дня настоящего. Это давало возможность мстить.
Одним за других, другим за своих, своим за чужих и так далее. И кто бы сейчас не пророчил что-либо, я бы сказал, что ни за что на свете наш народ не расстанется с такой силой, ибо она его уверенность в будущем без лишнего ропота и хлопот.
И пусть, гибнут десятки, сотни и тысячи - все же миллионам будет жить хорошо. Такова логика на сейчас и вряд ли она изменится хоть когда.
Но, что же Сталин?
Что он думает по тому поводу. Не надеется ли он жить вечно, как ему сулит его ближайший соратник и уже за последнее время почти ставший другом?
Вряд ли. Человек он умный и склонен больше верить реальному. Хотя всякое случается с людьми.
Взять хотя бы его подозрительность ко всему окружающему. Чуть ли не в каждом видит врага и беспокоится за себя.
Но только ли за себя?
Может, все же за страну и народ в целом?
Кто его знает. Человеку в душу тяжело заглянуть, тем более тому, кто стоит у самой власти.
Может он, конечно, и прав по-своему, когда видит одних врагов. Как же они не враги, если делают одно хуже другого. Только исполнители его - такие же враги. Им бы только количество, да роспись подставить, что проделано.
Но ведь Сталин это понимает. Недаром даже его охранники меняются через каждые два-три месяца службы и исчезают, как будто их и не было вовсе. Зачем это делает - понятно. Оберегает тайну, но какую?
Что пытается скрыть в себе наш великий герой? До этого б надо докопаться, но дадут ли?
Вряд ли. Чуть ли не по пятам бродит охрана, НКВД и другие. Откуда тут узнать, что у него на уме, когда везде глаза и уши.
Жуков на минуту прервался и осмотрелся в ночном небе. Самолет ровно гудел, лишь изредка проваливаясь в какие-то непонятные воздушные ямы, отчего внутри все подходило ближе к горлу, а френч еще сильнее давил на кадык.
Маршал даже расстегнул воротник и вздохнул глубже, как бы собираясь с мыслями и внутренне поджидая ответа своим вопросам.
Что могло случиться там, в Москве, за теми двумя стенами, проходящими вскользь друг от друга на расстоянии и скрывающими от глаз посторонних много чего такого, которое хотелось бы огласить на всю землю.
Да, да. Именно огласить, а не сказать или
И кто? Тот же народ закроет мне рот.
Жуков даже скривился.
Горькая получается рифма, но зато правдивая.
Да -а. Народ, народ, народ...Вот, кто делает страну непобедимой и он же утопает в своей крови, алчности и жажде отмщения.
Может, не надо было нашим отцам свершать все это?
Пусть, был бы царь или кто там еще. Так бы и жили в темноте, да не в обиде. Нет, вряд ли все сохранилось бы, как было.
Хоть что-то, но изменилось бы. Но понимают ли это сами люди?
Сомневаюсь я в этом. А если и понимают, то не до конца. Им кажется, что, живя как прежде, можно было бы жить лучше или, в крайнем случае, не голодать.
Что ж, возможно, они и правы. Только как-то однобоко, со своей колокольни. Ведь хлеб-то жечь, топить в болоте и попросту рассыпать по земле никто не заставлял.
Делали это сами люди в надежде, что оно, зерно, никому не достанется, если им не пошло впрок.
А кто набивал свои карманы за это время? Нe такие же? Или кто убивал за корочку сухого черствого хлеба?..
Так что, куда не поверни, а суть все та же, хоть и однобока на первый взгляд.
Ошибок, конечно, было много, но виной всему все та же безграмотность простого народа и недопонимание властей тех, кто хотя бы что-то сознавал и пытался выровнять положение.
Так что винить одного Сталина во всем было бы просто глупо, даже несмотря на все его козни и жестокость общения.
Жуков снова осмотрелся в кабине и по сторонам. Самолет слегка трясло, но шел он ровно и это успокаивало.
Ночное небо и земля внизу очень редко вспыхивали огнями и потому, они подолгу оставались в темноте, что давало возможность спокойно мыслить и разделять праведное от скаредно-насущного.
– Да-а, - тихо произнес он вслух, мимолетно вздохнув при этом, - такова наша жизнь, судьбинушка наша. Коварная, аль нет? Кто ее знает, что она нам несет. Может, лет через сто и не будет всего этого вокруг. Поглотит какая-то бездна или пучина безымянная. Да. Дела, дела, дела.
Дела творятся такие, что, куда ни глянь, одно убийство и горе. Даже в небе и под водой покоя нет.
Тут самолеты, там подводные корабли. Что же такое на земле творится и в стороне нашей.
Зачем Гитлер затеял все это?
Паулюс говорил мало и хитро. Думал спасется. Что ж, прав был генерал. Его в беде не оставили. Даже галеты присылали по праздникам, хоть это и не абы что.
И Жуков снова криво усмехнулся.
Вот она - судьба военноначальника. Пока жив, пока воюет на чьей-то стороне, то значит, и нужен. А попал в плен, убит и так далее - все, больше нет до тебя дела.