За голубым сибирским морем
Шрифт:
Когда Павел не спеша достал удостоверение и показал, Ужалгин отбросил бумажку, которую только что читал, вскочил со стула и перегнулся через стол.
— А, прошу садиться. Очень рад. Впервые за столько лет! Вы знаете, сюда никто не заглядывает. Глухой уголок, — Он улыбался, суетился: то подходил к Павлу, то возвращался к своему стулу. — А вы надолго или как?.. Вас, наверное, информация интересует. Теперь ведь, знаете, торговля без карточек, новинки товара. У нас передовое сельпо, знаете…
Слушая Павла, он почтительно
— А как устроились с ночлегом, питанием? Может быть, чайку? Мы прямо здесь можем… культурненько…
Грибанов отказался.
На все вопросы Павла Ужалгин отвечал просто, но с достоинством, стремясь подчеркнуть, что у него дела безукоризненны. Да, партию хлопчатки получили — развезли, была и шерсть — моментально разделили по магазинам. Халвы всем дали, обувь была…
— А почему вот этот товар лежит?
— Так это же в обработке. Только что получили. Вот, видите, работают, комплектуют партиями. Вот так. Культурненько.
И действительно, рабочие таскали тюки, ящики, товароведы что-то считали, записывали, рабочие снова таскали. Но почему-то некоторые грузчики хмурились при виде Павла…
А Ужалгин уже ведет журналиста дальше, размахивает руками, извивается змеей, говорит:
— Вы посмотрите, какие товары у нас. Вот тульские самовары! Сплошной блеск. Мыло хозяйственное. В наши дни иметь столько мыла!.. Все, знаете, выпрашиваешь, выкручиваешься… Ну, это табачок, спички. Здесь у нас соль, тоже запасец…
Ужалгина позвали к телефону. Павел стоял с блокнотом в руке, ожидая заведующего базой. Потом заговорил с проходившими грузчиками. Они отвечали неохотно, пожимали плечами, часто посматривая в сторону кабинета Ужалгина.
— А вы что, корреспондент?
— Да, из областной газеты.
— Это хорошо… — и опять мялись, отмалчивались. Затем один из них, улыбаясь, сказал: — У нас здесь были свои корреспонденты, но… — грузчики переглянулись и засмеялись.
В это время вышел из кабинета Ужалгин, и Павел пошел с ним снова по секциям склада.
Грибанова заинтересовала эта загадочная история с местным корреспондентом…
Вечером на квартире одного из грузчиков Павел долго беседовал с рабочими базы. Они сначала отнеслись к нему с недоверием, а потом разговорились. Из откровенной беседы Грибанов узнал, что действительно база получила большие партии фланели и шерстяной ткани, но в сельпо этих и других ходовых товаров мало отправила. Их растаскивали друзья и собутыльники Ужалгина. На рынок спекулянтам идут не только промышленные, но и многие продовольственные товары.
Грузчики рассказали и о том, что Ужалгин на казенные деньги построил себе дом, утащил с базы ковры, стулья, диван, обставил свои комнаты; что часто пьянствует вместе с бухгалтером, по два-три дня пропадают
Ужалгин всюду шумит об одном сельпо — вот как у нас, передовое сельпо в области! Всюду козыряет им, чтобы загородить себя от критики.
Оказывается, рабочие и раньше об этом говорили, даже написали в облпотребсоюз. Но каким-то образом Ужалгин узнал о письмах и тут же тех рабочих уволил (вот о каких корреспондентах речь шла) — по штату лишними оказались.
После этого другие рабочие писать уж побоялись, а Ужалгин, почувствовав в себе силу, все смелее стал безобразничать, свои порядки наводить.
— Вы у него документики потребуйте, документики, — наказывали Павлу рабочие. — Пусть не думает, что сильнее кошки зверя нет.
…Грибанову теперь все было ясно, можно бы сделать отметку в командировочном удостоверении и — домой. Но он решил побывать еще в районных организациях. Что те скажут, каково их мнение о базе?
Вечером Павел зашел в приемную председателя райисполкома. Краснощекая девушка с комсомольским значком на груди, торопясь, раскладывала бумаги в конверты, заклеивала их, надписывала адреса. С Павлом заговорила, не отрываясь от дела.
— Председатель есть, но очень занят.
— Что у него, исполком, совещание?
— Да, с базой что-то. А вы откуда? — вдруг подняла на него глава.
Павел ответил. Девушка порхнула в кабинет председателя и тут же выскочила обратно:
— Заходите.
Вечерело. Купе вагона стали обволакивать сумерки. Вот и строчки уже плохо видно, но Павлу хотелось дочитать районную газету. Он прихватил ее в Светенске. Газета с творческим задором рассказывала о какой-то библиотекарше села Озерки Ружене Волгиной. «Имя-то какое… — улыбнулся Павел. — Ружена».
Когда поезд прогрохотал по стальному мосту, Павел заглянул в окно: речушка блеснула и спряталась за вагонами. Быстро уплыл луг с пучками кустиков. Из-за паровоза надвинулся пологий косогор, на котором зеленели перелески белоногого березняка. Дальше потянулся круглый мачтовый сосняк, стволы золотистые, кроны темно-зеленые. Лесосека. Рубщики уже далеко ушли от дороги.
К эстакаде маленького полустанка двигался гусеничный трактор, легко таща за собой, словно снопик камышей, большую связку длинных бревен. Всюду белели пни, а между ними в беспорядке были разбросаны сучья, вершины. Павел смотрел на все это, досадуя и сожалея.