За голубым сибирским морем
Шрифт:
Когда Лукич скрылся в людском потоке, Аня заспешила к автобусной остановке — теперь в редакцию, писать! Уж теперь-то материала, кажется, достаточно.
Вечером Павел зашел к Шмагину.
— Здравствуйте, Грибанов…
— Здравствуйте, здравствуйте, товарищ Грибанов. — Шмагин вышел из-за стола, подал Павлу руку. — Дмитрий Алексеевич… Рад вас видеть, — и, усаживаясь против него, добавил: — В нашем полку, значит, прибыло. Это хорошо.
Шмагин, щурясь, пристально
С интересом поглядывал на собеседника и Павел Грибанов: ему много рассказывали о Шмагине. Говорили, медлителен, но трудолюбив. Имеет чистую, неподкупную душу. Свои рукописи готовит тщательно. В секретариате с его материалами возились мало, прочитают бегло и в набор. Если срочно требовалась передовая, шли к нему: всегда выручит — сядет и напишет.
Конечно, и он страдал «штампом», и у него бывали огрехи. И ему не прощали их, нет! В этом коллективе уважали друг друга, а потому — критиковали.
Шмагина любили в редакции: он очень мягкий, рассудительный человек. За многие годы все привыкли к тому, что любой вопрос можно решить только вместе с ним: а что скажет Шмагин…
…Первым заговорил Шмагин.
— Значит, по командировке Москвы?
— Да. Вот на учет к вам.
— Это успеется, оформим. Вы лучше расскажите…
И он начал расспрашивать Грибанова о Москве, о новых спектаклях и книгах, учебе.
А потом они перешли к делам редакции.
— Наш редактор — человек образованный, — сказал Шмагин, — но в газетном деле очень неопытен. Да и призвания к этому у него, по-моему, нет. К тому же он, как вам сказать… Станешь с ним говорить — согласен, на другой день: «я передумал», «я еще не решил». Снова говорим, снова соглашается. Какой-то он немножко… скользкий.
Шмагин прошелся по кабинету, поправил очки и — спохватился:
— Да, а как вы устроились? И не спрошу.
— Ничего, спасибо. Пока в гостинице.
— Жена есть, дети?
— Жена. Ждем сына, — Павел смущенно улыбнулся.
— Ого. У меня два сына. Один уже в армии. А кто жена?
— Журналист.
— И тоже к нам?
— Нет, в радиовещании. Сейчас вот, наверное, мучается, о передовом опыте передачу готовит.
— Да, это дело хлопотливое.
На тумбочке зазвонил телефон, Шмагин заспешил к нему, на ходу бросил:
— Ну что ж, заходи. Впрягайся в работу… Алло, слушаю…
Но Павел не спешил уходить, стоял, ждал. Закончив говорить, Шмагин пожал руку Павла, добавил:
— Впрягайся, говорю, да как следует.
— Ясно. Я вот думаю взяться за большую тему.
— Какую?
— О краеведческом музее.
— О! Правильно. О нем много говорили. Специальная комиссия работала, да все так… Музеем надо заняться… Только тут… Не увлекайтесь стариной. Следует хорошо поговорить о советском периоде. Понимаете?
— Ясно. Постараюсь.
Грибанов сбежал по лестнице, выскочил за дверь, осмотрелся и широкими шагами стал отмеривать
У входа в гостиницу он остановился. Ночь была ясная, звездная. В городском саду играл духовой оркестр: в вечерней тишине спокойно и неторопливо плыли «Амурские волны».
ГЛАВА ШЕСТАЯ
ЗАКОРЮЧКИ НА ПИСЬМАХ
Сегодня Голубенко решил добиться своего во что бы то ни стало. Он не выходил из приемной. И как только появился редактор, тут же пошел к нему.
Ряшков установил порядок в редакции: всю почту вручать ему лично.
— Что, зав. отделом, опять письма? — усаживаясь в кресло, спросил редактор.
— Да, пачка новых. Но у вас некоторые лежат с начала недели.
— У меня в голове не только письма.
— И потом вот еще, — Николай замялся, робко оглядел свои записи, — вот у меня проект: думаю, нам в газете следует ввести новые разделы.
— Какие еще?
— Например, «Добрые вести наших читателей». Под этой рубрикой давать различные положительные сообщения.
— Добрые вести всегда приветствуем. Согласен. Еще что?
— Раздел «В ответ на ответ».
— Зачем?
— Многие ответы нас не удовлетворяют. Некоторые работники просто отписываются. Будем вторично выступать, поправлять товарищей.
— Так по каждому вопросу и будем дискуссировать?
— Почему по каждому — по более важным, принципиальным. Одного руководителя покритикуем за очковтирательство, другой уж подумает.
— Все?
— Нет, еще предлагаю ввести раздел «Не взирая на лица».
— Не взирая на лица?
— Да. Раздел сатиры. Сюда — маленькие фельетоны, эпиграммы, фотообвинения, карикатуры…
— Мы же не «Крокодил».
— И все же мы обязаны развивать критику, показывать пример.
— Это ясно. Вообще, инициатива неплохая. Дай-ка сюда. — Ряшков взял у Голубенко листок с набросками и хотел уже по привычке наложить резолюцию, но вдруг отбросил цветной карандаш. — Ладно, оставь, потом посмотрю. Сейчас письмами займусь.
Письма лежали перед ним большой стопкой. К каждому из них пришпилен бланк. Теперь уж за каждую эту бумажку редакция в ответе.
Ряшков посмотрел на письма, опять подумал: «Может быть, поручить Голубенко? Он же зав. отделом! А впрочем, это дело надо держать в своих руках. Пусть знают…»
Закурил и начал.
Первое письмо было большое, написано ровным учительским почерком. Читая его, редактор часто пожимал плечами, хмыкал. Затем он взял красный карандаш, на грани которого было выдавлено «Деловой», и на бланке размашисто написал: «Культ. быт. Растранжиривание гос. денег. В газету». Поставил жирную точку, подумал и добавил: «О соображениях доложить. Надо выкорчевывать расхитителей».