За гранью Разлома
Шрифт:
— Не знаю, но сегодня же это, зимнее солнцестояние, да ещё и луна полная. Нечисть же к этому сильно привязана, сегодня их норы шире. Мне Яга ещё вчера сказала, чтобы я сегодня до рассвета даже не пытался заснуть, вон, работой загрузила.
Изнывая от любопытства, Рада явилась в гостиную незадолго до назначенного времени и обнаружила, что Хозяйки ещё нет, а на спинке одного из кресел снова сидит Злата. С уважением склонив голову перед Жар-Птицей, ученица Ягибихи остановилась в углу, не решаясь присесть, и неожиданно для себя удостоилась ответного кивка. Кивок от Жар-Птицы! Чувствуя, как скачет в груди её восторженное сердце,
— Садись.
Рада села.
— И постарайся настроиться на серьёзный разговор.
— Ага!
Улыбка упрямо отказывалась гаснуть. Яга вздохнула и, махнув рукой, принялась говорить.
— Полагаю, ты помнишь, что в нашу первую встречу мы с тобой обсуждали, для чего мне нужны ученики. У меня было достаточно времени, чтобы на тебя посмотреть, думаю, теперь пришла пора.
Рада нахмурилась, вспоминая слова о каком-то семени, которое собиралась подсадить в её душу Яга. Хозяйка одобрительно кивнула, заметив её ставшее серьёзным лицо и продолжила:
— Как ты уже знаешь, мой дом стоит на весьма необычном месте. Нора, за которую я отвечаю, гораздо старше Разлома, она ведёт в самую глубь мира нечисти. Я привыкла называть его навью, другие люди используют другие имена, но суть одна: даже до Разлома оттуда могли выбираться существа вроде того, кто стал первоисточником вампирской проблемы. Сейчас это место требует ещё более пристального наблюдения. Видишь ли, эта нора настолько велика… Постой, я это уже говорила, да?
Заворожённая было её голосом Рада вздрогнула и обнаружила себя сидящей на кресле в окружении баечников. Не обращая на них внимания, повязанная кивнула и почему-то шёпотом повторила то, что знала уже давно:
— В неё может провалиться даже тот человек, который не ведогонь.
— Именно, — подтвердила Яга. — Провалиться случайно сложнее, чем специально залезть, но сегодня как раз отличная ночь, чтобы попробовать сделать это.
— Сделать что? Залезть в мир нечисти? — удивилась Рада и улыбнулась, не веря в свои слова, однако Хозяйка была серьёзна.
— Не просто в мир нечисти, а в глубину одной из самых глубоких его нор. Там ты увидишь нечто, что, вероятнее всего, поразит тебя до глубины души, поэтому ты немедленно об этом забудешь. Ты не вспомнишь ничего о том, что случится с тобой в мире нечисти, до тех самых пор, пока твоё сердце и разум не окажутся не просто готовыми принять увиденное, но и желающими сделать это. Я не знаю, когда это случится и случится ли вообще, но, если ты вспомнишь, ты вернёшься назад, уже прошедшая обучение, а потому готовая сразу же взяться за дело. Ты понимаешь, о чём я говорю, девочка?
— Не-а. Как такое вообще понять? — честно ответила Рада. — И в прошлый раз не поняла, и в этот. Такое, наверное, можно понять, только пережив.
Яга рассмеялась, негромко и по-доброму.
— Правильно говоришь, совершенно правильно.
Она торжественно подняла руку, собираясь сказать что-то ещё, но Рада безжалостно перебила наставницу, вдруг пойманная внезапным вопросом:
— А правда, что ты жила тут ещё до разлома?
— Правда, — опустив руку, ответила Яга. В её глазах плескалось любопытство. — Но тогда я сама была ещё ученицей.
— А тогда человек тоже мог пройти в мир нечисти через
— Мог. — Хозяйка сощурилась. — Хоть и совсем не так, как сейчас. Наш мир куда ближе к миру нечисти, чем тот, другой.
— Что было с этим местом при Разломе?
— Что было? — Чёрные глаза смотрели в самую душу Рады. — А ты не знаешь? Разве вас не учат этому в школах?
— Нас учат, что восемнадцать колдунов создали печать, которая разделила мир надвое. А ещё, — Рада опустила взгляд, вспоминая брошенный посёлок и сломанные качели, — что все, кто не попал сюда, сейчас живут в другом мире и даже не знают, что что-то вообще случилось.
— А ты в это не веришь? — уточнила Яга.
Рада на миг сжала губы.
— Верю. И буду верить.
По лицу Хозяйки пробежала волна понимания. Мягко улыбнувшись, она пододвинулась чуть ближе и негромко проговорила:
— Вас учат, что нас было всего восемнадцать, но это не так. Только здесь, в этом месте, нас было больше сорока: те восемнадцать, что отдали свои души, и мы, их ученики. А всего таких мест было пять. Пять глубочайших нор, через которые мы вывернули мир. В разных странах люди говорят о восемнадцати разных героях, и всё же Разлом — дело рук огромного числа людей, сработавших одновременно, и результат больших жертв. Мы все верили в то, что делали, и те, кто до сих пор жив, верят в результат.
— Значит, люди с той стороны Разлома действительно живы? — спросила Рада едва слышным шёпотом и получила в ответ совершенно непонятную улыбку.
— Значит, что для этого было сделано всё возможное. Но довольно вопросов. Здесь и сейчас, ты готова спуститься в навь? Помни, это переломный момент твоей жизни. Откажешься — летом спокойно вернёшься домой, согласишься — окажешься связана с эти местом навсегда.
Она смотрела на свою ученицу весёлым лёгким взглядом, и Рада ответила ей таким же.
— Ты же знаешь, что я не откажусь, да?
Яга фыркнула.
— Конечно знаю, иначе я бы за тебя не бралась.
Они покинули дом втроём: Злата летела перед двумя повязанными, освещая им путь. Вопреки ожиданиям Рады, они шли не к выходу с защищённого кустами двора Ягибихи, не к поляне в его центре и даже не к курятнику, в одну из дверей которого Хозяйка никогда никого не пускала. Выйдя к ничем не примечательному участку стены, Яга вдруг взяла ученицу за руку и, ускорив шаг, потащила её за собой.
— Ничего не бойся и ни о чём не думай, ты многого не поймёшь, но ты и не должна.
Они прошли сквозь стену ветвей, как через широко распахнутые двери, и оказались на открытой поляне. Раньше Рада не видела здесь такой, она не сомневалась: столь огромный и древний дуб нельзя не заметить и не запомнить. Подсвеченный полной луной снег серебрился на могучих ветвях, притягивая взгляд, и повязанная не сразу поняла, что ритмичный завораживающий звук рождается не сам по себе: на поляне, где-то позади дерева сидели и стояли люди в длинных меховых шубах, пошитых шерстью внутрь, однако обильно украшенных бахромой и ручной вышивкой. Мех на краях капюшонов прикрывал, защищая от холода, лица, неразличимые в темноте ночи, а в руках незнакомцев пели бубны, барабаны, варганы, сплетая звуки в проникающую в самую душу песню, выравнивающие ритм сердца, вымывающие из головы все мысли. Перед глазами вдруг всё поплыло, а ощущение силы и глубины внизу усилилось, став почти что невыносимым.