За гранью Разлома
Шрифт:
— У, развелось, — с притворной строгостью проворчала Яга как-то раз, обнаружив троих усатых духов, подглядывающих за ней за ужином, — это они за тобой, Святик, пришли. Знают, кто здесь до нечисти слабый и сам кошмариться рад. Как тебе, странные сны уже снятся?
Она вцепилась в Кота непроницаемым пронзительным взглядом, и тот, испуганно вжав голову в плечи, поспешил заверить:
— Да я ж обещал, что, если что, ну, того, сразу скажу.
— То-то же. — Яга погрозила ему пальцем. — И ты, девочка, тоже запомни, начнёшь видеть странные сны — сразу говори мне. Здесь плохо место, чтобы видеть странные сны.
—
— Этот дом стоит на норе, которая ведёт в мир нечисти, прямиком в глубины нави, — очень серьёзно ответила теперь Хозяйка. — Это самая глубокая нора в округе, одна из трёх на всю Евразию, одна из пяти во всём мире. Из неё может выйти самая сильная нечисть, и она настолько огромна, что в неё может ненароком провалиться даже тот, кто не является ведогнём. Что уж говорить о последних, — она наградила Кота очередным пристальным взглядом.
— Да понял я, понял, — буркнул тот, а изнывающая от любопытства Рада вытянулась вперёд, позабыв про невкусную гречку:
— Значит, вы Хозяйка этой норы?
— Давай на «ты», девочка, — вместо ответа предложила Яга. — Я хозяйка входа в неё, и я не хочу, — Кот удостоился очередного взгляда, — чтобы туда проваливались беззащитные дети. Ты делал то, что я сказала тебе делать с утра? Не делал, я же вижу. Не шути со мной, Святик, и не шути с этим местом. Я лучше выгоню тебя на мороз, чем оставлю проваливаться тут.
Кот только вздохнул.
— А ты уже успел провалиться? — шёпотом спросила его Рада потом, в библиотеке, украдкой поглядывая на притворяющегося не подслушивающим Баюна.
— Нет, конечно, — буркнул тот. — В целом-то Яга права, я ж нору-то чувствую. Я и из мелких неделями вылезаю, а из такой… Не, я, конечно, думаю, что вылезу, Яга меня недооценивает, но только что за это время с моим телом будет?
Чем больше Рада думала об этом, тем яснее понимала, что чувствует тоже. Нечто неописуемо глубокое таилось под домом, и чем больше повязанная вслушивалась в свои ощущения, тем более неуютно ей становилось, но тем более родной казалась нечисть вокруг. Даром, что нечисти было много, а дом не уставлял удивлять новыми сюрпризами.
Так, однажды войдя в служившую гостиной комнату, Рада обнаружила Жар-Птицу. Извечный полумрак землянки заполняло мягкое тёплое сияние, птица дремала, сидя на спинке кресла, но, услышав судорожный ах вошедшей Рады, вскинула голову и встрепенулась. Сияние стало ярче.
— Здравствуй, — благоговейным шёпотом поздоровалась ученица Яги. — Откуда ты здесь?
Птица нахохлилась. Она жила здесь давно, дольше, чем молодая повязанная вообще жила на свете.
— Это мой фамильяр, — негромко проговорила бесшумно подкравшаяся сзади Яга. — Жар-Птица, она же феникс. Её настоящее имя я называть не стану, но при посторонних она соглашается отзываться на Злату.
— Фамильяр?
— Колдовской спутник. Каждому уважающему себя повязанному стоит иметь одного или нескольких всегда готовых прийти на помощь, когда приходит пора использовать колдовство. Я редко ухожу далеко от дома, поэтому мне хватает договора со
— У меня тоже будет такой… спутник?
Рада смотрела на мерцающие и переливающие огненным золотом перья и не могла отвести от них взгляда. Чёрные глаза птицы ответили укоризненным взглядом. Жар-Птиц не так много, чтобы сопровождать каждого желающего. Но молодая повязанная могла попробовать договориться с Баюном.
— Жар-Птицы весьма избирательны, на такие сделки соглашаются в очень редких случаях. Ты можешь гордиться уже тем, что она позволила тебе себя увидеть, — подтвердила слова Златы Яга. — Фамильяром может стать любая нечисть, которой хватает разума на заключение сделок, а сделки с нечистью — вещь, к которой нельзя подходить несерьёзно и без должной подготовки. Ты пока ещё не готова к этому, так что сейчас забудь о фамильярах и займись той работой, которую я тебе дала.
Так Рада была возвращена в библиотеку, и нудные дни потянулись вновь.
Скука безжалостно брала верх. Кота стали забирать чаще, он возвращался недовольным и усталым, и Рада изнывала от желания поменяться с ним местами. Как-то раз Слава с Ягой пропали вместе на целый день, и старшая дочь Беляевых, бесцельно пошатавшись по дому, вернулась в библиотеку добровольно, пойманная неожиданной мыслью: большая часть книг, которые они разбирали, были посвящены нечисти и колдовству в целом. Старые, по большей части написанные ещё до Разлома, они вдруг перестали казаться пыльным мусором и стали объектом интереса.
Раньше, стремясь побыстрее закончить бесконечную работу, Рада не заглядывала дальше форзацев, но теперь, оставшись в библиотеке наедине с Баюном, повязанная сцапала первую попавшуюся книгу о нечисти и, пролистав несколько скучных страниц с введением, принялась читать. Отродясь не быв любительницей этого дела, она перепрыгивала через строки, а где-то и страницы, и, по диагонали просмотрев всю толстую книгу всего за несколько часов, с удивлением отложила её, почувствовав себя немного осведомлённее и умнее, чем прежде. Размышляя об этом, Рада починила ещё два корешка и, обнаружив у себя в руках посвящённый кикиморам томик, погрузилась в него, потом — в книжку о целебных травах, одновременно похожую и не похожую на ту, что она читала в родном поселении, а потом вдруг оказалось, что на улице давно стемнело, за целый день работа продвинулась на пять книг, а Яги и Славы всё ещё нет. Немного побродив по дому, Рада кое-как соорудила себе ужин и вернулась в библиотеку. Стоило изобразить следы бурной деятельности, но ей стало лень, и вместо этого повязанная схватила книгу из уже разобранных и поняла, что она кулинарная.
Рецепт лепёшек оказался простым и понятным, составленным для дураков и дурочек вроде Рады.
— А где Яга и Кот? — спросила повязанная Баюна. — С ними всё в порядке?
Чёрный котище лениво приоткрыл один глаз и тут же закрыл его вновь. Он понятия не имел, куда Хозяйка увела ведогня, но Хозяйка наверняка была в порядке, а последний Баюна не волновал.
«Ну и ладно, — совершенно не сомневаясь, что под защитой Яги Кот в безопасности, решила Рада, — если что, скажу, что так волновалась, что работать не могла». И с чистой совестью читала всю ночь.