За краем
Шрифт:
– Ну, что, наголосовалась?
– Ты, действительно, убийца?
– А что, страшно? – он не смотрел мне в глаза, переводя взгляд то за мою спину, то куда-то вдаль.
– Так их обвинения обоснованны?
– Нет. – Тяжелый вздох, и он смотрит мне прямо в глаза, жмурится, - не знаю.
Я опускаю сложенные до этого на груди руки. Злюсь, боюсь, не понимаю.
– Что значит, не знаю? Как можно не знать, убивал ты кучу народа или не убивал?
– Вот так! Я не помню, понимаешь? Не помню..Я засыпал. Просыпался, а их уже не было.
– То есть, у тебя раздвоение личности? И вторая твоя личность – маньяк?
– Я не знаю, а такое возможно?
– А я откуда знаю? Это ты у нас лунатик с садистскими наклонностями!
Я встала рядом с ним, тоже уперевшись в автомобиль и абсолютно ничего не понимая.
– Тебе не стоит об этом беспокоиться. Раз моя вторая личность еще тебя не убила, значит, и не убьет.
– А если я десерт?
– Тогда ты будешь последней ее жертвой.
Молчание. Но я слишком много хочу узнать, что замолчать надолго.
– А после меня кто-нибудь умирал?
– То есть?
– Ну, ты же пропадал где-то эти дни. Я подумала, что ты.… А ладно, забудь.
Он улыбнулся шире. Я покраснела.
– И что теперь делать?
– Нам?
– Да.
– Ну, мы, скорее всего, будем только прятаться. Остальное за нас решат мой брат и отец. Если понадобится, подключат и твоих родителей. Но это только в крайнем случае.
– Это уже похоже на план.
Мы сели в машину и помчались навстречу ветру, свободе и путешествиям, а также проблемам, заботам и загадкам.
Глава 4.
***
– И что ты предпримешь?
– Насть, правильнее будет, что предпримем мы? Ты разве не хочешь спасти свою подругу?
– Хочу. Так, что мы будем делать?
– Для начала…- он задумался и посмотрел через лобовое стекло на крышу дома. Там стоял молодой парень, он явно желал покончить со всем именно сегодня. Внизу, через дорогу от нас, собралась целая толпа любопытных. Они желали увидеть бесславную кончину этого юношу, желали удостовериться, что они сильнее. Ведь разве желание покончить с собой – не есть слабость? По давно укрепившимся понятиям, это было именно так. – Для начала мы поговорим с пострадавшими.
– В смысле? С мертвыми?
Парень рассмеялся и завел мотор.
– Нет, с живыми. С родителями пострадавших.
– Но как мы….?
– А это оставь на меня.
Все превратилось в движение. Грязь, пыль, громкие выкрики парня, ответы толпы смешались воедино, образуя жизненный замкнутый круг. А мы? Мы были его центром.
***
– Ты хочешь сказать, что мы будем здесь жить? В этой деревне, в этой избенке? Без вещей, без косметики, без нормального автомобиля?
Темная избушка, как странно, без ножек и прочих сказочных атрибутов стояла почти на самом отшибе маленькой деревни, в паре сотен километров от родного города. Мы приехали сюда через два дня после выезда. За это время я успела поорать на Айса, обидеться на него, обналичить одну из его карточек, которую мы потом благополучно заблокировали. Мы также купили ему новую сим-карту, с которой он сразу связался с братом. Флам дал четкие указания, прижать хвост и не высовываться, находясь при этом не в самом лучшем расположении духа. Я умудрилась даже поговорить с Настюхой, от которой сразу же получила море позитивных эмоций и так нужную сейчас поддержку. И вот спустя три дня, часа поисков под дождем, мы, наконец-то, оказались в этой избушке, точнее пока только возле нее. Но желание заходить
– Даже те придорожные гостиницы выглядели лучше, чем вот это.. – я указала пальцем на дом.
Айс лишь нахмурился, но ничего не ответил. Внутри оказалось довольно не обжито. Точнее, мебель, которую мы нашли на чердаке, оказалась очень гнилой, вонючей и непригодной для сна.
– Что будем делать?
– Идти в селение уже поздно. Переночуем в машине.
– Ты издеваешься? В машине? Да на улице холод собачий, дождик, гроза, а я хочу в душ! Хочу кушать, хочу… комфорта!
Нервы сдавали. Ох, не вовремя. Ненадолго меня хватило.
– Кать? – я обернулась к этому буржую, ловко стерев при этом маленькую соленую жидкость со щеки.
– Что?
– Иди сюда, - он развел руки, явно намекая, что хочет обнять. И я представила себе эти теплые, нежные, понимающие объятия и не смогла ему отказать.
Он оказался именно таким: нежным, теплым, вкусно пахнущим и…родным. Уже настолько все в нем было знакомо, что даже редкие всплески эмоций принимались как должное. Да, он слегка нестабилен. Но разве сумасшествие – это порок? Тем более, когда на твоем счету уже столько жизней, за которых ты не должен был отвечать, но в силу крайней степени внутреннего одиночества, в силу каких-то моралей, устоев, он взял всю ответственность на себя. И я даже не знаю, кому эти объятия принесли больше пользы – мне или ему?
– Спасибо, - его шепот прошелся по мурашкам, затаившимся где-то на позвоночнике, теплым дуновением, как ветерок, растормошил эти сонные тушки и погнал вниз, будить остальных. Я уже говорила, что шепот в ухо – самое страшное оружие против моих чувствительных рецепторов?
Вечер. Дождик усилился, а потому мы спрятались в машине. Она, кстати, была восемьдесят восьмого года, так сказал ее продавец, но мы от покупки не отказалась, наоборот, ухватились всеми частями и променяли слегка побитый коллекционный дорогущий автомобиль вот на этого инвалида. Думаете, что у нас групповое помешательство рассудка? Ан, нет, это всего лишь ради безопасности, чтобы внимание меньше привлекать.
Я посмотрела на звезды. Да, через лобовое стекло нашей чудо машинки можно было разглядеть небо, звезды, вот только улечься поудобнее - совсем нельзя. Во-первых, оказалось, что передние сиденья не раскладываются, во – вторых, что Айс не помещается на переднем, только сидя с прямой спиной – ноги слишком длинные. Поэтому он отправился назад, на пыльное, но все же довольно мягкое, а я осталась на жестком, не раздвигаемом и скрипучем. Кстати, ноги у него не поместились и на заднем сидении, а потому он вытянул их в окно.
Ночь. Улица. Беспроглядная тьма. Лишь лунный свет позволяет скудно осмотреть окрестности. В кустах, за домом, на небольшой полянке показалось движение. Наверно, от недосыпа. Но движение это повторилось. Вой. Все мои конечности похолодели. Я развернулась к Айсу и принялась его тормошить.
– Айс, вставай, волки, волки! – но он не слышал, все лицо его было искромсано когтями настолько, что стало с трудом узнаваемым. Он не дышал. – Нет! Айс! Нет!
Резкий хлопок у уха, и я просыпаюсь, скидываю с себя сонное оцепенение и хмуро оглядываюсь, встречаюсь с озорным синим взглядом, и хмурюсь еще больше. Что-то странно он улыбается..