За Отчизну
Шрифт:
Милан, в свою очередь, удивленно поднял брови:
– Я сам впервые об этом слышу. Когда это случилось, Штепан?
– Да еще весной. Когда мы из Пльзеня с паном Яном пришли, сам отец сватом к Войтеху пришел. Тогда же и сговор был, а свадьбу порешили до твоего приезда отложить.
– Что ж я могу сказать? Лучшего мужа для Божены я и не желаю. А как ты, Карел?
– Раз Ратибор - мой побратим, кого я еще могу желать для моей сестры!
Из маленького домика им навстречу уже бежала со всех ног Божена. Не говоря ни слова, она бросилась на шею Карлу
– Тех, кто стал для Божены родным отцом и матерью, я должен почитать как своих родителей, - и, поклонившись старикам до самой земли, поцеловал руку у Войтеха и Теклы.
Войтех поднял Карла с земли и, крепко обняв, трижды поцеловал его. То же сделала и Текла. Затем старики сердечно поздоровались с Миланом:
– Ты, Милан, нас прости: без твоего согласия просватали мы тут Божену за нашего разбойника Ратибора. Но поверь, виноваты не мы, а воевода пан Ян Жижка и твоя Боженка. Кабы не они, мы бы с Теклой ничего без тебя не решали.
Ратибор, вернувшись домой, застал целое семейное торжество. Подошли близкие друзья Войтеха. Штепан притащил Далибора с сыновьями, и до самого позднего вечера в доме Дубов горели огни и шла задушевная беседа.
На другой день Ратибор отвел Карла к Збынку из Бухова, который был за главного гетмана Табора. Гетман ласково принял Карла и с интересом выслушал главаря ганакских волков.
– Надо будет собрать других мораван и свести их всех в отряд Карла Пташки, - сказал Збынек Ратибору.
– А сейчас следует помочь им построить для себя жилища.
Несколько дней прошло в семье Дубов словно праздник. Но однажды гетман Збынек вызвал Штепана к себе:
– Завтра в Бехинь выезжает Вацлав Коранда, чтобы разрешить споры бехиньских братьев. Поезжай с ним. Твой кузен Ратибор с несколькими латниками будет также сопровождать Коранду.
Утром они были уже в дороге. Стоял ясный, теплый осенний день. Дорога шла вдоль берега Лужницы. Проехав мили две от Табора, они выехали на большую поляну. По ту сторону леса возвышался высокий холм с едва видневшимися очертаниями серых башен и стен замка.
– Пржибенице - замок пана Ольдржиха Рожмберкского. Один раз этот пан уже пытался захватить Табор, но обломал себе зубы. Но, пока этот замок в его руках, Табор всегда в опасности.
– Ну, когда-нибудь мы его возьмем!
– уверенно возразил Штепан.
– Взять его осадой очень трудно. Пржибенице стоит на крутой скале и окружен глубоким рвом - защищать его легко, а взять очень трудно.
Дорога вновь углубилась в лесную чащу и стала спускаться в глубокий овраг, превращаясь в узенькую тропку. Пришлось ехать гуськом, по одному. Штепан ехал вслед за Корандой, опустив поводья, убаюкиваемый лесной тишиной и мягким размеренным шагом лошади. Полузакрыв глаза, он не замечал ничего, кроме черной спины покачивающегося впереди него в
Вдруг лошадь испуганно попятилась. В тот же момент из оврага и из окружающих тропинку кустов высыпало с сотню воинов, и они с криками бросились на Коранду и его спутников. Штепан почувствовал, как вокруг его шеи захлестнулась веревка, и в следующий момент он, полузадушенный, уже лежал на земле.
Не ожидавшие засады табориты даже не успели обнажить мечи и были моментально стащены с коней. Кто-то грубо скрутил Штепану назад руки. Связанными и обезоруженными оказались Коранда, Ратибор и остальные латники. Коранда возвысил голос:
– Что значит это наглое нападение? И кто осмелился лишить свободы таборитских братьев?
– Я, рыцарь Кунц, управляющий замком Пржибенице, по приказанию моего господина объявляю вас пленными пана Ольдржиха из Рожмберка. Советую вам следовать за мной без сопротивления, - произнес человек в рыцарском плаще и с султаном на шлеме.
Коранде, Ратибору, Штепану и их латникам ничего не оставалось иного, как молча повиноваться приказу. Им всем развязали ноги, посадили вновь на лошадей и надели каждому на шею веревочную петлю, конец которой находился в руках конвоира. Впереди ехал сам управляющий Кунц.
К вечеру они достигли замка Пржибенице и были впущены в ворота. Уже начинало темнеть, когда пленные были заключены в башню. Помещение представляло собой цилиндрическую комнату с очень высоким потолком. Наверху был устроен балкон, который играл роль караульного помещения, где находилась стража. На каменном полу была набросана солома, в одном из углов камеры навалена большая куча хвороста. В башне было холодно и темно, свет падал из отверстия вверху, выходившего на балкон.
С пленников сняли веревки, поставили глиняный кувшин с водой, положили несколько овсяных лепешек и захлопнули низкую массивную дверь. Было слышно, как снаружи с визгом задвинули засов. И все сразу смолкло.
Узники уселись на солому, растирая онемевшие руки.
– Ну, что ты скажешь, брат Вацлав?
– нарушил молчание Ратибор.
Коранда, лежа на спине и глядя в темный потолок комнаты, мрачно отвечал:
– Скажу, что кто-то нас выследил.
Ратибор замолчал. Проходили часы, и никто не нарушал этой мрачной и тягостной тишины. Только изредка доносились голоса охраны, сидящей на балконе.
Далибор кряхтя поднялся и стал тщательно осматривать стены. Так он ходил долго и упорно, что-то бормоча себе под нос. Потом он поднял голову и стал глядеть вверх.
– Боривой, поди-ка сюда, - негромко позвал Далибор.
Старший из сыновей поднялся с соломы; мягко ступая лаптями, подошел к отцу и вопросительно на него уставился. Далибор, нагнувшись, уперся ладонями в стену.
– Полезай, сынок, мне на плечи и пощупай камни, насколько рука достанет.
Боривой ловко взобрался на отцовы плечи и долго, тщательно ощупывал камни, потом он легко спрыгнул на пол.
– Ну что?
– Камень дикий и неплотно пригнан, повсюду щели пальца в два, а то и побольше.