За порогом жизни, или Человек живёт и в Мире Ином
Шрифт:
Учитель, взяв за руки меня и Шарля, негромко сказал:
— С Богом, в путь…
И вот мы на месте. Оглядевшись, я посмотрел на Шарля, он чувствовал себя вполне уверенно. Мне же место показалось злополучным, я бы никогда не хотел бы оказаться здесь ещё раз. Приземистые домики из грубо отёсанных брёвен полуразрушены. Видимо, пожары здесь — обычное дело, потому что нигде в обгоревших местах ничто не было восстановлено и залатано. Скудная растительность. Редкие деревца изогнуты или надломлены. Дорога вся в рытвинах, со зловонной зеленоватой жидкостью в лужах. Люди здесь самые разные: и уродливые,
Через дорогу, по которой мы шли, пронеслась кошка, взъерошенная и испуганная, вслед за ней нёсся огромный чёрный пёс, шерсть на нём висела клочьями, на рёбрах была содрана кожа, и рана гноилась. Это место приводило меня в ужас, а Шарль с лёгкостью заметил:
— Отличная парочка, — махнул он рукой в сторону удаляющихся животных.
И я, и Учитель, идя по дороге, обходили лужи, подняв подола дорожных плащей. Шарль же не обращал внимания на это всё. Мне казалось, что он привычен к подобной обстановке, она его не ужасает, скорее, наоборот, забавляет. Он шагал бодро, рассматривая всё в округе и отпуская пошловатые реплики по поводу увиденного.
Учитель хранил молчание. Я тоже не решался заговорить, да и чувствовал, что не имею на это права. Со всех сторон неслись то стоны, то крики, то причитания. Где-то вдалеке слышалось пение: чистый звучный голос почти тонул в хоре дикого рёва и вновь прорывался сквозь эту завесу шума.
— Надо же, как поёт… Во голосище! Всех переорал, — снова бросил реплику Шарль.
Внезапно Учитель остановился возле добротного двухэтажного дома. Его окна были плотно закрыты. Учитель подошёл к двери и трижды стукнул металлической ручкой по кованому железу под ней. Через мгновение дверь приоткрылась. Учитель и вышедший перемолвились несколькими фразами, и Учитель, глядя на меня, сказал:
— Останешься здесь, я скоро вернусь.
— А как же я? — жалобно застонал Шарль. — Я голоден и прилично устал, не мешало бы подумать и об отдыхе…
— Уймись, Шарль, — грубо оборвал его Учитель, — мы идём дальше.
Они ушли, а я вошёл в открытую дверь вслед за вышедшим мне навстречу молодым человеком. Как только закрылась за мной дверь, я словно оказался в другом мире. Здесь было спокойно.
— Ваша комната наверху, от лестницы вторая дверь слева, — указал рукой на лестницу сопровождавший меня молодой человек и добавил, — если что будет нужно, можешь обратиться ко мне, я в комнате, видишь, где открыта дверь?
— Да. Благодарю, пока ничего не надо.
Он молча пошёл по коридору к своей комнате, а я поднялся на второй этаж и зашёл в указанную мне комнату. Как я понял, Учитель оставил меня в доме для путешествующих. Я долго ждал Учителя. Делать было нечего; конечно, я мог сходить к молодому человеку, он здесь, должно быть, распорядитель, и попросить у него что-нибудь из книг, но не решался выйти из комнаты, в любую минуту ожидая прихода Учителя.
Комната маленькая, обставленная скромно: две кровати и небольшой столик у окна, которое снаружи было закрыто ставнями. В ожидании Учителя я незаметно погрузился в сон. Вдруг я внезапно проснулся, сел на кровати и не сразу понял, где нахожусь. В комнате
Успокоившись от резкого толчка, из-за которого я проснулся, я с блаженством растянулся на кровати. Спокойствие разливалось по телу, изгоняя напряжение. Уснуть, я больше не уснул, а пробуждения Учителя ждать пришлось не долго.
— Уже не спишь? — спросил он, вставая с кровати.
— Успел проснуться.
— Давно?
— Нет. Недавно, от толчка какого-то…
— Значит мне не показалось.
— Что это было, Учитель?
— Да мало ли что могло произойти. Здесь возможно всё, что угодно…
— Учитель, а где мы находимся? Или ты не можешь говорить об этом?
— Отчего же? Здесь нет тайны. Сейчас мы находимся в стране Вечного Огня. Пожары здесь — обычное дело. Здесь есть «летучий» огонь, так его называют. Там, где он пролетит, остаются выжженные дыры, которые никто не латает. Да это и не к чему, те, кто здесь живёт постоянно, уже привыкли, а тем, кто здесь по делу или проходом, это не нужно.
— Да, я обратил внимание на большое количество обгоревших домов, которые готовы вот-вот рухнуть.
— Если завалится какое-либо строение, его обитатели окажутся под открытым небом и будут вынуждены искать приют в других полуразвалинах.
— Но ведь везде кто-то живёт?
— Что из этого? Бездомные силой будут отвоёвывать право быть под крышей.
— Это ужасно!
— Не спорю. Да, такова здесь жизнь.
— Что будет, если будут разрушены все или почти все строения и их обитатели окажутся на улице?
— Бывает и такое. Тогда те, кто вынужден скитаться, разбегается по стране в поисках жилья. Находя уцелевшие рощи деревьев, строят новое жильё. А если нет, живут где придётся, роя даже норы в земле.
— Учитель, что здесь за обитатели? Кто они такие?
— Сюда люди попадают по разным причинам. Здесь есть сосланные в наказание, а есть те, которые вынуждены жить здесь по праву бытия.
— Я видел, что здесь в основном уродливые и искалеченные язвами и болезнями люди. Они страшны. Такое чувство, что они близки к полной деградации.
— Чаще всего так и бывает. Отсюда выходят к нормальной жизни лишь единицы. Невозможно жить многие годы в такой обстановке и остаться чистыми. Внешний вид этих душ отличен от их тел. Они могли быть на Земле изящными и красивыми, но, погрязнув в пороках, искажали своё обличье. Придя сюда, в этот мир, они уже не могут свободно жить среди светлых духов, поэтому вынуждены искать места, где они менее отличны от окружающих их.
— Что именно из пороков ты имеешь в виду, Учитель?
— Всё, что угодно! Порок остаётся пороком, каким бы он ни был: будь то обман, мошенничество или лжесвидетельство против ближнего, особенно для личного удобства. Это и блуд, и пьянство, и развращение, да мало ли что можно привести ещё в пример.
— Можно сказать, что это — падшие души?
— Да, можно и так сказать.
— Учитель, а они могут быть посланы вновь на Землю на перевоспитание?
— Конечно могут, но только души, ещё способные на такой переход и способные к восстановлению.