За последним вздохом

Pumbriya

— Хам, — обиженно буркнул Келтан себе под нос.

После выезда из Подгорода прошло больше суток. Этого времени более чем достаточно, чтобы известить королеву, отправить вестников к границам и начать розыск. Или Кольтира — недостаточно важная персона, чтобы ради его поимки ставить всех на уши? В любом случае следовало убираться отсюда поскорее. Но Кольтира гнал Тумана вперед не потому, что боялся гнева Сильваны. Просто бешеная гонка позволяла хоть немного отвлечься и, главное, не давала Тассариану завести разговор.

Миновав Андорал, стоявший на нынешней границе территорий Отрекшихся, они свернули от тракта на юго-восток,

срезая часть пути. Добравшись до реки, заморозили часть поверхности руной Льдистого пути и помчались вдали от обоих берегов. Копыта коней звонко высекали мелкие осколки из ледяной глади, и Кольтира представлял себе, как именно с таким звуком разбивает Тассариану башку.

Стоит появиться этому типу, как в жизни Кольтиры все летит к троллям в задницу. Гибель брата в Ан’овине, собственная смерть в Элун’аране, обвинения в сговоре после Андорала, а теперь подтверждение этих обвинений. Причем Тассариан — не зловещий предвестник неприятностей, он их главная причина! Кольтира не забывал, что тот еще и помогал ему, спасал, но это бы не потребовалось, не создавай тот изначально этих проблем.

И теперь снова, как в первые годы в Плети: кругом враги, и нет у Кольтиры никого, кроме самого Тассариана.

Как же он все это проворачивает?! Не зря Артас доверял ему высокие должности. Тассариан иной раз действовал как безвольный остолоп, но при этом ухитрялся полностью контролировать жизнь Кольтиры!

Но у него на этот раз ничего не выйдет! Добравшись до крупного порта — Гавани Менетила или Штормградского, — Кольтира свалит в Мрачный Свод. Только там он еще не испортил все. Раздор будет не в восторге, но как-нибудь потерпит. Ехать с Тассарианом, так нагло и вероломно разрушающим его жизнь уже в который раз, Кольтира не собирался.

Упыриная задница, а ведь Датура давно предупреждала его! Он не помнил точно, как она тогда выразилась о нежелательности контактов с человеком, но это было и не важно.

Важно то, что Сильвана и Тассариан дергали его за ниточки и вертели им как хотели. И если Кольтира намерен принимать самостоятельные решения, то должен держаться от них обоих подальше.

Оба всадника неслись по льду несколько суток, но Кольтира не остыл, а лишь укрепился во мнении, что Тассариан подставил его намеренно. Когда пришлось сделать остановку — коням и рыцарям смерти не нужен отдых, зато требуется подпитка энергией, — Кольтиру бесил обеспокоенный вид Тассариана, звук его голоса и каждый его жест.

Поэтому попытка этого типа выяснить, что же было между Сильваной и Кольтирой, быстро превратилась в ссору. Не желая рассказывать о недоверии и обвинениях, об угрозе напоить зельем и лишить памяти, пресечь неодобряемые королевой связи, Кольтира не мог внятно озвучить претензии. Был вынужден хамить и огрызаться, не объясняя толком ничего. Тассариан был уверен, что Кольтира пошел с ним сам, добровольно, причем поборов контроль Темной Госпожи, и потому возражения звучали нелепо.

Неудивительно, что донести до него свою точку зрения захотелось более понятным способом — в челюсть. Тот почти увернулся, удар прошел по касательной. Завязалась драка, и хотя Тассариан поначалу пытался лишь защищаться и увещевать его, ему пришлось пустить в ход и оружие, и чары.

Кольтира жаждал выместить на нем свою злость, сделать ему больно — но с немертвым это затруднительно. Тассариан, ухитрившийся выучить несколько новых некромантических

приемов, смог уделать его. Прижал к каменистой земле, навалился всем весом. Принялся уговаривать бороться с волей Сильваны, напомнил об их давней дружбе и «обо всем, что между нами было». Этот тип действительно не понимал, что воля Сильваны тут ни при чем, что он сам ведет себя как последняя сволочь!

В бессильной ярости Кольтира приподнял голову и постучался затылком о твердую землю. Как объяснить тому, кто не желает понимать ничего, кроме удобной ему точки зрения?!

— Отпусти меня, придурок, — потребовал он, прежде чем Тассариан навоображал себе, будто злая воля королевы велит Кольтире покончить с собой, раз уж не удается подчинить его и вернуть в Подгород.

Тассариан с сомнением изучал его лицо, но топот копыт вернувшегося с охоты Тумана прервал их. Потом тот еще не раз предпринимал попытки поговорить, но Кольтира просто отказывался поддерживать разговор и притворялся глухим. Это помогало, пока они мчались по застывшему Тондорилу, и когда двигались вдоль морского берега, огибая Нагорье Арати — Кольтира не хотел встречаться с войсками Алины. Но когда они добрались до Гавани Менетила и сняли номер в гостинице, игнорировать его стало сложнее.

Попытки обнять и поцеловать Кольтира пресекал в весьма грубой форме, а вот просьбы заткнуться на Тассариана не действовали. Он неторопливо рассказывал о своей жизни в Альянсе, избегая упоминать военную информацию, о своей сестре, о Штормграде и Западном Крае, о новом доме и их будущей нежизни там.

Кольтира, устав это слушать, сбегал на прогулку, но когда они сели на корабль, уходить стало особо некуда. Он огрызался, дерзил, сыпал оскорблениями и бесился тому, как спокойно Тассариан все это выслушивает. Словно лепет неразумного ребенка. Словно речи эльфа, не контролирующего себя, подневольного, слабоумного. Кольтира ни разу ему не врезал только потому, что хорошо понимал, чем опасна драка двух рыцарей смерти на небольшом корабле.

Но к этим чувствам: гневу, обиде, презрению, раздражению примешивалось еще одно. Кольтира хотел бы избавиться от него, изгнать его из себя, но эти попытки уже в который раз заканчивались провалом. Что бы между ними не происходило, рядом с Тассарианом было спокойнее. А в те периоды, когда жизнь Кольтиры в очередной раз вставала с ног на уши, с ним было спокойнее вдвойне. Он ругался, поминая недобрыми словами беспомощных детенышей крылобегов и их матерей, но ни упыря не помогало.

Тассариан получал по рукам, когда пытался коснуться его, не только потому, что Кольтира хотел отомстить ему таким образом. Просто эти прикосновения создавали призрак тепла и заботы. Словно есть кто-то, кому он небезразличен. Продаваться за эту иллюзию Кольтира не желал, и всякий раз отталкивал Тассариана.

Путь по морю был долгим. Корабль миновал берега Каз Модана, прошел вдоль восточных границ Штормградского королевства, обогнул Тернистую долину и Западный край, и только потом сделал остановку в порту. Этого времени хватило, чтобы в тесной каюте, разделенной на двоих, они… Нет, не помирились, но стали ближе друг к другу.

В обоих смыслах.

— Ты будешь свободен. Я все сделаю ради того, чтобы у тебя все было хорошо, — шептал обещания Тассариан, и если в начале пути они бесили Кольтиру еще сильнее, то через несколько недель стали казаться чем-то правильным.