За последним вздохом
Шрифт:
«Тассариан доказал свою лояльность делом», — Кольтира же слышал это в Плети! От Фалрика и от Артаса.
— Тассариан сам рассказал тебе?
— Сам. Письмо прислал, когда вы были в Ледяной Короне. Думал, после этого я не захочу его знать.
Кольтира недоверчиво уставился ей в лицо. И она взяла и простила? Ну да, она же нуждалась в деньгах. Но могла бы принять помощь и не звать его жить под одной крышей или поблизости. Уж нашла бы благовидный предлог держаться подальше.
— Кольтира, он не виноват! — Лерисса взмахнула руками и сделала несколько нервных шагов по траве туда и обратно. —
— Даже если я не скажу, в Акерусе ему все равно разболтают, — пробурчал Кольтира, просто чтобы что-то сказать. В голове не укладывалось, все, что он сейчас узнал.
— Тогда не возвращайтесь в Акерус! — воскликнула Лерисса. — Хотя бы несколько лет. Пусть он хоть запомнит, как это, жить без постоянного груза вины!
Кольтира рассеянно кивнул ей.
Свою мать. Убил.
Не было причин не верить Лериссе: в Плети такие проверки были привычны, а что может быть более наглядным, чем убийство родной матери. Неудивительно, что Артас не сомневался в верности Тассариана, несмотря на все странности и незлобливость. И что потом так настойчиво пытался его вернуть, давал второй и третий шанс.
Убил. Родную мать.
Перед глазами Кольтиры вспыхнул образ его собственной мамы — синеглазой, миниатюрной, с длинными локонами того же чуть рыжеватого оттенка, что у него самого. Ему казалось, что как бы ни была сильна воля Короля Мертвых над ним, сам он не смог бы убить ее. Остановил бы занесенную руку, напал бы на Артаса или попытался устроить ей побег.
А если бы нет? С грузом вины за убитых соплеменников: соратников и гражданских, — было тяжело примириться. А мама…
Почему Тассариан не смог побороть волю Артаса? Он же пощадил Фальтору, абсолютно чужого ему эльфа!
Потому и пощадил, что тот напомнил ему о том случае. Они ведь как раз из Лордерона пошли на Квель’Талас. Уже тогда вина грызла Тассариана изнутри. Он никогда не рассказывал как заслужил доверие Артаса и его офицеров, избегал разговоров о матери. Странно таращился на Кольтиру, когда подумал, будто тот собственноручно отнял жизнь своего деда.
Вина и шепчущие тени преследовали Кольтиру с Последней Надежды. Тассариана — с самого начала. А он, Кольтира, добавлял. Постоянно подстегивал это чувство вины своими неосторожно, бездумно брошенными словами и намеренными попытками уязвить.
«Ты заставил меня предать родину, нарушить присягу, убивать тех, кого я должен защищать». «То, что ты убил меня, не делает меня твой собственностью». «Я решил дать тебе возможность еще раз убить меня». «Чтобы вечность, тебе надо еще и Лериссу убить. Из нее выйдет знатная упырица».
Да много чего еще говорил. Злился на Тассариана за виноватый вид и извиняющийся тон, а это «кто я такой, чтобы обвинять?» просто бесило. Но сам же постоянно тыкал в не успевающее зажить больное место.
Лерисса права. Тассариан сейчас счастлив — насколько это слово в принципе применимо к рыцарю смерти. Не стоит напоминать ему. Не стоит вообще все портить,
Вскоре тот сам захочет расстаться, не станет терпеть его выходки и мерзкий характер. Раньше возился из чувства ответственности, потом — вины. Спасал, был рядом. Больше это не связывает их. Убрать вину — и они чужие. Кто Кольтира Тассариану? Эльф, которого тот убил. Все остальное — бывший соратник, названный брат во смерти — это мелочи. Остальных рыцарей смерти Тассариан легко выбросил из головы после Последней Надежды.
Нечего стоять у него на пути. Этас верно говорил: не губи чужую жизнь, чтобы завести себе домашнюю зверушку. Кольтира вредит всем — живым и немертвым.
До порта Алого ордена осталось три дня пути. Доберутся и без него, не заблудятся. Кольтира напомнил, как поднимать Лурида, и коротко попрощался, сославшись на дела.
Конечно, отпустили его не сразу. Тассариан выспрашивал подробности, Кольтира отделывался отговорками. Пришлось соврать, что нагонит их в пути.
— Дела с лордом Фордрингом, да? И Дарионом Могрейном? — шепнула Лерисса. Видимо, решила, что он захочет мстить королеве или вести переговоры, чтобы больше не враждовать. Кольтира неопределенно повел плечом, позволив ей думать все, что угодно.
Он знает, куда ему идти.
Когда-то Лерисса спрашивала, есть ли у него кто-то. «Тассариан», — ответил тогда Кольтира. Тогда действительно больше никого не было. Клеа теперь ненавидела его, и наверняка посильнее, чем Гибб. Кольтира сам виноват, что в его нежизни больше нет Этаса. Тассариана вот тоже нет. Казалось бы, осталось только упокоиться. Но было еще одно незаконченное дело.
Кольтира много раз сожалел о своих поступках, но ничего не менял. Не принимал предупредительных мер. Не давал компенсаций. Не получал возмездия. Безнаказанность — вот причина продолжения его преступлений. И он знал, как разорвать этот замкнутый круг.
Можно было бы остаться у Сильваны, снова служить Отрекшимся. Но он и тогда принесет в мир слишком много зла. Он не должен был быть создан. Он должен был окончательно умереть в битве за Элун’аран или упокоиться после мести Королю-Личу. Теперь восстановит правильный порядок вещей.
Кольтира не спешивался в пути — не хотел смотреть в глаза Туману. Надо будет попросить Отрекшихся, чтобы отвели коня к Клеа, пусть позаботятся друг о друге. У берегов Тондорила зарядил дождь. Крупные капли стучали по доспеху, попадали на лицо. В такие моменты Кольтире особенно сильно хотелось пустить кому-то кровь. Монстр.
Он ехал сквозь пелену дождя по унылым дорогам Лордерона. Некрасивый, неприветливый край, но Орда и Альянс еще долго будут рвать друг другу глотки за эти земли… Может быть, Тассариан тут еще погеройствует.
Через границу, а потом и в Подгород его пропустили. Молча, без слов, без злых или любопытных взглядов. Словно он был безликим призраком. Словно Сильвана ждала его. Что ж, она победила. Пусть делает теперь с ним что хочет.
Оружие у него забрали, но к королеве позволили пройти, и даже не приставили стражу. Она приняла его не в кабинете, а в одном из залов, где обычно обсуждала дела с Синдией и другими следопытками в менее формальной обстановке.