За пределами желания. Мендельсон
Шрифт:
Внезапно она сдалась и, рыдая, припала к нему.
— Е perche ti voglio bene, — прошептала она, прижавшись щекой к его груди.
— Что это значит?
— Я люблю тебя. — В её глазах, устремлённых на него, стояли слёзы. — Никогда в жизни я не любить мужчину. Всегда любят меня... Всю жизнь я боюсь любить, потому что любовь причиняет большое страдание. — Она замолчала, и её лицо исказилось от боли. — Может быть, тебе лучше уехать, — произнесла она так тихо, что он с трудом разобрал слова. — Может быть, так лучше для тебя и для меня.
Он улыбнулся, потрепал её по щеке со снисходительной терпимостью мужчины, уверенного в том,
— Помнишь о бедных маленьких силезских bambini? — поддразнил он, целуя её в волосы.
Да, она помнила. Она даст благотворительный концерт в «Ковент-Гарден». Это принесёт много денег, гораздо больше, чем его концерт. Она даст два, нет, три концерта для силезских bambini.
— Но ты уедешь, si? — Теперь в её голосе была мольба. — Уезжай скорее.
Феликс тихо усмехнулся, слегка задетый её замечанием о больших деньгах, которые принесёт её представление. Конечно, «Ковент-Гарден» намного вместительнее Аргиль-Румз, и, несомненно, больше людей захочет послушать её пение, чем посмотреть, как он дирижирует филармоническим оркестром. Но концерт уже объявлен — 13 июля.
— Так что видишь, дорогая, даже если бы я и захотел уехать, я не мог бы этого сделать, — твёрдо сказал он, приподнимая её лицо за подбородок и наклоняясь, чтобы поцеловать её.
В глазах Марии появился странный блеск.
— Может быть, ты пожалеть... — пробормотала она.
Подобно красному цветку, её рот раскрылся; она поднялась на цыпочки, и он почувствовал, как её тело напряглось и изогнулось, припадая к нему, пока поцелуй шёл от её сердца к губам.
С этим поцелуем родилась новая Мария — существо бесконечно сложное, искушённое и лживое, которое словно прилетело из ада с единственной целью — свести его с ума.
Привыкший к вниманию женщин и их быстрой сдаче, он смотрел на любовную игру как на приятное, но монотонное развлечение. Она же полностью разрушила это заблуждение. Помимо великолепных внешних данных, она обладала талантом очаровывать и в полной мере им пользовалась. Она подвергала его изощрённым пыткам любви. С безошибочным мастерством она воспламеняла его желание, чтобы сделать отказ более жестоким. Он знал, что она может выглядеть как ангел, но теперь обнаружил, что она также может быть похожа на шлюху. Её ограниченного словарного запаса хватало на то, чтобы выражать как благопристойные протесты, так и самые распутные желания.
Результаты этой стратегии были скорыми и губительными. Из человека, любимого женщинами, Феликс впервые в жизни сделался любящим. Он утратил свой дар безмятежной дремоты. Его суждения сделались туманными, сила воли свелась к нулю. Власяница неутолённого желания держала его в постоянном смятении. Он был одновременно и счастливее и несчастнее, чем когда-либо в жизни. Он достиг той стадии, когда жертва обожает своего мучителя. Ненавидя Марию, он не мог вынести мысль о том, чтобы покинуть её. Он находил своё новое состояние столь же взбадривающим, сколь и изматывающим.
Кроме того, оно было крайне дорогостоящим. Очевидно, Мария вознамерилась лишить его солидного счета у Ротшильдов и оставить без пенни ещё до концерта, который должен был состояться только через три недели.
Началось с лошади. Они ехали по Гайд-парку, когда она заявила, что у его лошади самый усталый и глупый вид из всех взятых в аренду
— Понимаешь, carino [42] , — убеждала она искушающе, — ты сэкономишь деньги.
В его теперешнем состоянии ума этот аргумент показался ему весьма резонным. Он отправился в банк, снял значительную сумму денег и купил лошадь. Продавец подтвердил то, что говорила Мария.
— Я знаю, сэр, это кажется большими деньгами, — сказал он, трепля Розину по шее, — но в конечном итоге самое лучшее есть самое дорогое. У вас не будет проблем с её продажей, когда вы захотите уехать. Возможно, вы даже хорошо заработаете на ней.
42
Дорогой (ит.).
Увидев Розину, Мария заявила, что лошадь выглядит превосходно, но теперь ей стыдно за одежду Феликса.
— В самом деле? — удивился он, застигнутый врасплох. — Она от лучшего портного в Германии.
— В том-то и дело: в Берлине не умеют кроить мужскую одежду, — заявила она безапелляционно. — Только здесь. — Она больше не желает появляться с джентльменом в такой нелепой одежде. Кроме того, это не пустая трата денег, поскольку мужская мода в Лондоне лучшая в мире. — Когда ты вернёшься в Берлин, ты будешь выглядеть великолепно в лондонских костюмах.
Карл дал ему адрес своего портного. Он воздержался от очередных упрёков и предостережений. Время от времени он оглядывал друга с обреченно-безнадежным выражением своих выпуклых глаз, но держал свои мысли при себе.
— Вот адрес. Портной дорогой, но хороший. Только, пожалуйста, не упоминай моего имени.
На Савил-роу [43] Феликс был превращён в лондонского денди. Он долго стоял перед большим зеркалом и узнавал, что лацканы в этом году шире, а цвет сезона — красновато-коричневый. Носки ботинок более квадратны, а цилиндры намного ниже. Ему было слегка не по себе, когда он предстал перед Марией в новом английском облачении. Мария охнула, всплеснула руками и заговорила о чём-то другом.
43
Улица в Лондоне, где расположены ателье дорогих мужских портных.
В банке кассир озабоченно взглянул на его счёт, но молча отсчитал деньги. Накануне Феликс написал отцу с просьбой о новом кредите, объясняя расходы дороговизной лондонской светской жизни. Наверняка отец поймёт его.
— Как у тебя с деньгами? — спросил Карл спустя несколько дней. Ответ он прочёл в удручённом взгляде друга. — Что, от отца ничего нет?
— Нет. Возможно, он написал прямо в банк, — предположил Феликс со слабой надеждой.
— Родители всегда отличаются чёрствостью по отношению к денежным проблемам своих детей, — глубокомысленно заметил Карл.