За секунду до взрыва
Шрифт:
Реакция его была мгновенной. Он откинулся на побитом искореженном сиденье, нажал на акселератор, держа путь прямо к башне. Он мчался прямо под взлетающими самолетами или наперерез другим; едва не столкнулся с маленьким «чессной» — тот как раз поднялся со взлетной полосы и буквально задел колесами машину Дэггета.
Он мчался к башне диспетчеров, а «данинг-959» в это время все увеличивал скорость на взлетной полосе. Снова у Дэггета в ушах зазвучали голоса пилотов; отчетливо до боли припомнилось, что они говорят в эти минуты. Их спокойные, уверенные
Самолет «данинг-959» оторвался от земли, когда Дэггету оставалось метров тридцать до башни.
Он распахнул дверцу и выскочил, кажется, еще прежде, чем нажал на тормоза, у главного входа в башню. Одновременно с этим громко завыли сирены. Ну вот, подумал Дэггет, это за ним; похоже, на этом его бурная деятельность и закончится. Но нет, слава Богу, он, кажется, ошибся. Ловят кого-то другого, у самого дальнего выхода на летное поле. Однако в следующий момент Дэггет понял, что все-таки не ошибся. Снова завыли полицейские сирены, и на этот раз машины двигались прямо к нему.
Он взглянул на часы. Прошло десять секунд. Значит, осталось тридцать семь. В ушах зазвучали слова Чаза Мичема, когда тот описывал принцип действия детонатора. Меняется давление в кабине, нос самолета поднимается вверх — часовой механизм начинает отсчитывать последние секунды полета.
Охранник с оружием наготове загораживал вход в башню.
— Стоп, приятель! А ну-ка покажи руки!
— ФБР! — выкрикнул Дэггет, не останавливаясь; он приближался к охраннику прыгающей походкой, пытаясь одновременно нашарить в кармане удостоверение.
Его там не было. Выпало? Валяется сейчас где-нибудь на заднем сиденье или на полу побитого грузовичка.
Однако Дэггет выкрикнул это так уверенно, что охранник заколебался. И Дэггет, сделав шаг вперед, что было сил ударил охранника в пах. Одновременно вышиб у него из рук пистолет. Оттолкнув охранника в сторону, он распахнул дверь и помчался по лестнице. Каждый шаг левой ноги причинял такую боль, как будто Корт каждый раз снова и снова протыкал ему ребра той отверткой. Он бежал и громко кричал, выл от боли и отчаяния. Часы показывали двадцать секунд с начала взлета. Значит, осталось двадцать семь.
Сзади, снизу слышались выстрелы. Погоня приближалась. Это, наверное, те, из полицейской патрульной машины.
Одна пуля настигла его.
Однако остановить его, казалось, было невозможно. Непостижимо, но он даже не замедлил шага. Не произошло ничего такого, что обычно происходит со смертельно раненным человеком: и жизнь не предстала перед его мысленным взором, и родители не припомнились, и ангелы в белых одеждах не вышли ему навстречу…
Пуля, слава Богу, попала ему в руку, прошла насквозь как раз под мышкой. Поэтому он еще мог бежать. Еще один, последний пролет. Семнадцать секунд. Остается семнадцать секунд. Погоня сзади настигала. Они уже наступали ему на пятки. Господи,
И тут он увидел, как Хендерсон, Лысый, выскочил прямо на него. Хендерсон, который вместе с ним брал Бернарда!
— Какого хрена! — заорал он, жестом приказав полицейским не стрелять.
Дэггет, не обращая на него внимания, промчался мимо.
— «Квик-Линк-959»! У кого «Квик-Линк-959»? — прокричал он, ворвавшись в диспетчерский зал.
Двенадцать секунд!
— Их ведет контрольная группа, — прокричала в ответ какая-то женщина.
— Передайте: на борту бомба! — закричал он во всю силу своих легких.
Он не успел подумать о том, что сделает, когда доберется до диспетчеров. В тот момент это казалось единственной возможностью связаться с экипажем самолета. Но теперь… Как отключить детонатор? Он стал лихорадочно припоминать. Что говорил Мичем? Трехуровневый механизм, и каждая из трех фаз, в свою очередь, способствует его включению. Для того чтобы остановить часовой механизм, надо перекрыть один из предыдущих входов. Ну думай же, думай! Осталось семь секунд…
— Скажите, пусть откачают воздух из кабины! Немедленно! Передайте: немедленно!
Как они могут сохранять такое олимпийское спокойствие!
— «Майский день», «Майский день», — монотонно передавала женщина-диспетчер, — альфа сто пятьдесят девятый, альфа сто пятьдесят девятый, говорит наземный контроль. Экстренное сообщение, экстренное сообщение. На борту бомба, немедленно откачайте воздух, немедленно откачайте воздух. «Майский день», «Майский день», как слышите меня?
— Пять секунд! — завопил Дэггет. — Осталось пять секунд!
В зале стояла мертвая тишина. Слышно было лишь хриплое дыхание Дэггета и легкое гудение электронных приборов.
— Экстренная связь, экстренная связь, — повторяла женщина-диспетчер, — альфа сто пятьдесят девятый, альфа сто пятьдесят девятый, подтвердите откачку воздуха, подтвердите откачку воздуха.
Все! Последняя секунда была на исходе!
Дэггет рванулся к окну. Но самолет уже был слишком далеко.
— Подтвердите, альфа сто пятьдесят девятый, подтвердите, — монотонно взывала женщина.
Все головы были повернуты к ней. Все присутствовавшие в комнате затаили дыхание. Женщина взглянула на Дэггета и кивнула.
— Подтверждение получено, — сказала она.
Это было, как переполненный воздушный шар, который наконец не выдержал и лопнул. Дэггет испустил такой шумный вздох облегчения, как будто вложил в него все немыслимое волнение последних часов. Все присутствующие, не сговариваясь, сделали то же самое.
— Передайте, пусть выровняют самолет. Пусть опустят нос и не набирают высоту. И немедленно возвращаются. Как можно скорее.
Женщина снова взяла наушники и микрофон. Снова заговорила так же монотонно. Дэггет оглянулся и увидел мертвенно-бледное лицо Хендерсона.