За секунду до взрыва
Шрифт:
Здесь пахнет заговором.
— Это, наверное, Майкл придумал.
— Конечно, а кто же еще? Все придумал Майкл. А теперь расслабься, пожалуйста, ты в хороших руках. — На лице ее появляется улыбка. — Ты в прекрасных руках.
Как послушный щенок, он идет за ней к конторке, расписывается в регистрационном журнале, берет ключ от номера.
— У вас только один чемодан? — удивленно спрашивает дежурный администратор. У нее лицо херувима, белесые кудряшки и огромные груди. Губная помада на зубах.
Прежде чем Корт успевает сообразить, что ответить, вмешивается
— Да, только вот этот чемодан. А нам много одежды и не понадобится, — она делает многозначительную паузу, — у нас годовщина свадьбы. — Она берет его под руку и ведет к лифту.
Щеки у него пылают. Давно уже он не испытывал такого смущения, казалось, он навсегда забыл, что может что-то чувствовать.
Не успели они войти в номер, как в дверь постучали. Вошел посыльный с бутылкой шампанского.
— Мы этого не заказывали, — запротестовал Корт. Подозрительность, как всегда, взяла верх над всем остальным.
— Поздравления с годовщиной и наилучшие пожелания от нашего администратора, сэр, — сказал посыльный. И поставил бутылку на стол.
Что-то он тут слишком долго крутится. Ах да, ждет чаевых. Корт сунул ему деньги, и тот ушел.
Моник подлетает к столу. Рядом с бокалами лежит визитная карточка.
— Ах, какой внимательный! — говорит она и передает ему карточку. А сама начинает заниматься шампанским. Вот она уже сняла серебряную фольгу и занялась пробкой. Раздается громкий хлопок, Корт инстинктивно хватается за пистолет. Она смотрит на него, качая головой, и в следующую минуту ему уже кажется, что, может быть, Майкл прав. Может, он действительно перенапрягся и пора расслабиться.
— Почитай, почитай, что там написано, — указывает она на карточку в его руке.
Он послушно читает:
— «Поздравляем с годовщиной свадьбы. Желаем приятно провести у нас время».
Она подходит к телевизору и включает программу Си-эн-эн. Пока ничего… Корт проверяет часы.
— Расслабься, — повторяет она и протягивает ему бокал. — Чего у нас предостаточно, так это времени.
Она поднимает бокал. Опять эта улыбка! Кажется, он догадывается, что у нее на уме и что ему это понравится.
Ничто не повторяется. И время вовсе не лечит раны. Скорее наоборот.
Она смотрит на него вызывающе, уперев руки в бедра.
— Ну что, опять проблемы? У нас всегда проблемы. Ничего, кроме проблем! Все кончено, как ты не можешь это понять! Его посадили. Все кончено. Господи, какое я почувствовала облегчение, когда об этом узнала.
— Облегчение?! — взорвался он. — Майкл в тюрьме, а для тебя это облегчение?! Да его могут теперь засадить до конца жизни, а ты говоришь так, как будто это праздник.
— Это и есть праздник. Мы свободны. Свободны! Да он же нас просто использовал. Меня — почти три года, тебя — не знаю, сколько… Пять лет? Сколько ты проработал на него? Может быть, ты сделал слишком много? Может, в этом все дело?
— А что будет… с нашей организацией? Что будет с «Дер Грунд»? — Что-то похожее на чувство вины промелькнуло в ее глазах. Ага, значит и ее можно перебороть. — Ты такая же, как все
— Да он тебя просто загипнотизировал. Тебе надо промыть мозги! Ты что, забыл, что он вовлек нас с помощью шантажа? Я вот не могу этого забыть. Никогда не забуду. Теперь он за это расплачивается. И поделом. Ну почему, почему я должна была выбросить из жизни эти два года? Назови хоть одну причину. И почему я не должна думать об этом так, как я думаю? Можешь ты мне сказать?
Да, он мог назвать ей причину, вполне понятную.
— Потому что нас все равно не оставят, если мы не закончим эту операцию. До нас все равно доберутся. — Он помолчал: пусть впитает его слова как следует. — Единственный способ освободиться, если ты действительно этого хочешь, — это довести дело до конца. Больше никаких операций не будет, Моник, потому что «Дер Грунд» больше не существует. Видишь, как все просто. Подумай как следует. Только так мы и сможем купить себе свободу.
Она расхаживала по комнате, заложив руки в карманы. Конечно, для него эта операция значила больше, чем для нее. Один из тех, кого он собирался убить, а именно теперешний президент компании «Айшер Уоркс Кемиклз» был для Корта причиной всех его несчастий: того, что сын родился с неизлечимыми дефектами; того, что жена не смогла этого вынести и покончила с собой. Того, что погибла его семья. Моник ему была нужна лишь как помощница, только потому, что проделать такое в одиночку было бы просто немыслимо.
— О какой еще операции ты говоришь? Ты что, шутишь? — Она смотрела на него с подозрением. — Да мы же ничего сейчас не можем. Мы как собака на трех лапах.
— Может, мы и на трех лапах, но укусить-то мы еще можем. — Он похлопал рукой по чемоданчику, в котором лежал детонатор. Подошел к ней. Ах, какое удивительное ощущение собственной власти он сейчас испытывал! Непонятно даже, чем оно было вызвано, это ощущение, — детонатором в портфеле или вот этой женщиной? Ему захотелось тут же овладеть ею. Прямо здесь, сейчас. К любви это не имело никакого отношения. Вообще к чувствам это не имело отношения. Только к власти. Хотелось подчинить ее себе полностью, чтобы она вся раскрылась перед ним, чтобы вся была в его власти. Во время оргазма, он это помнил, лицо ее было, как у маленькой девочки, которая не может понять, больно ей или приятно. Господи, как же он хотел ее сейчас!
— Мы собака на двух лапах, — поправила она саму себя. — Нас ведь осталось всего двое.
В бессилии она опустилась на край кровати. Он сел рядом.
— И двуногая собака еще может передвигаться. Вот если останется одна лапа, собака может только лечь и умереть. Я этого делать не собираюсь.
Она прижалась к нему всем телом.
— Что же теперь?
Он торжествовал.
— Теперь нам надо убить время. — Он перегнулся и расстегнул верхнюю пуговицу у нее на блузке. Она легонько хлопнула его по руке, но он знал, что это ничего не значит.