За Синь-хребтом, в медвежьем царстве, или Приключения Петьки Луковкина в Уссурийской тайге
Шрифт:
— Ну да. Если не веришь, можем показать.
— А штаны тоже дупле оставили?
Приятели посмотрели на свои обутые в сандалии ноги, провели руками по голым ягодицам и, смутившись, стали стаскивать с плеч мешки.
— Да нет. Это мы так. Роса ж…
Пока шло одевание, новый знакомый, как и раньше, занимался своим непонятным делом. Заинтересовавшись, Петька поскорее натянул штаны и осторожно подсел к нему.
— Я погляжу. Ладно?
Мальчишка кивнул и молча показал на порхавшее над дорожкой насекомое. Тельце у насекомого было длинное,
— Оса? — догадался Петька.
— Угу. Наездник.
— Почему — наездник?
— Потому. Садится гусеницу верхом, ездит.
Петька живо представил себе осу сидящей в седле на волосатом червяке, подумал, как она щелкает хлыстом, и хихикнул. Мальчишка улыбнулся тоже. А когда рядом сел Коля, не поленился объяснить, что наездники взнуздывают пауков да гусениц не для забавы, а для того, чтобы кольнуть жалом и полуживых отнести на прокорм будущим детям.
Насекомое, за которым следили ребята, должно быть, потеряло норку и потому беспрерывно металось над дорожкой. Посмотрев на него еще немного, мальчишка поднялся, расправил плечи и спросил:
— Есть хочется?
Признаться, что они не завтракали и по-настоящему даже не ужинали, было, конечно, неловко. Однако под ложечкой сосало так, что Петька не утерпел и вздохнул:
— Так хочется, что в брюхе петухи кукарекают.
Мальчишка ушел в дом и через минуту появился на пороге с котелком и двумя чашками. Чашки он поставил на столик у стены избушки, а с котелком направился к костру, в котором еще дымилась головня.
— Ты что? Варить, да? — спросил Петька.
— Нет. Греть. Кашу мясом.
— Кашу с мясом? — У Петьки даже скулы свело. — Знаешь что? Не грей. Ну да! Мы ее так, холодную… Правда, Коля?
Коля, проглотив набежавшую слюну, только кивнул. После того, как друзья вышли из лесу, он опять как-то сжался, угас и не произносил почти ни слова.
Во время еды разговаривать было неудобно: язык едва успевал управляться с кашей. Зато после завтрака Петька разошелся вовсю. Расстелив плащ на траве и улегшись животом кверху, он рассказал мальчишке и о том, как они убежали из деревни, и о рыбной ловле, и о поисках жилища. Не постеснялся вспомнить даже о страхах, которые пережили ночью.
Мальчишка сидел на кедровой чурке, строгал палку и до поры молчал. Вообще Петька заметил, что в поведении нового знакомого с самого начала чувствовалось что-то серьезное, даже чуть-чуть снисходительное. Парнишка слушал, смотрел, а сам как будто посмеивался.
Когда Петька кончил рассказ, мальчишка покрутил головой и прыснул:
— Ох, путешественники! Пошли тайгу, а боятся. Бурундуки норах хохочут.
Петька обиделся.
— Ага! Тебе-то в избушке хорошо. А будь на нашем месте, небось штанами потряс бы!
— Штанами? Потряс?
Парнишка опять засмеялся, отложил нож и вдруг, сунув в рот пальцы, свистнул. Свист получился
— Ух ты! Здорово! — восхитился Петька. — Значит, это ты пугал нас вечером?
Мальчишка хмыкнул, и лицо его снова стало серьезным.
— Нет. Лесу пугает дурак. Я не дурак.
— А кто же тогда ходил возле дупла. Кровожадные?
— Угу. Кровожадные.
— Кто?
— Да кто ж? Сначала пятнистый олень. Потом козел.
Это было настолько невероятно, что беглецы не поверили. Можно ли, в самом деле, поверить, что олень свистит, как разбойник, а козел ревет страшнее тигра? «Заливает, — решил про себя Петька. — Хочется похвастать, вот и выдумывает».
Однако вслух свои соображения он не высказал. Зачем портить отношения с человеком? Мальчишка же, подметив сомнения ребят, разубеждать их не стал. Доказательства и споры по пустякам, судя по всему, были у него не в чести. Любую мысль он излагал коротко, двумя-тремя фразами. Зато деловито и толково.
Точность и разумность замечаний мальчишки Петька оценил уже во время своего рассказа о побеге. Узнав, например, что беглецы насовали в мешки хлеба, пряников да печенья, парнишка скептически улыбнулся и назвал их телятами. Он считал, что настоящему охотнику или туристу надо брать в лес муку, крупу, сало, а вместо конфет да печенья запасаться сахаром и солью. Петька с Колей над этим сначала посмеялись, но потом подумали и согласились, что мальчишка прав. Стакан пшена ведь не то, что килограмм пряников — места в мешке занимает самую малость, если же сварить из него кашу, можно наесться сразу двоим. А крохотный кусочек сала заменит по питательности не то что килограмм пряников, а даже хорошую банку консервов.
Услышав, что Петька и Коля не смогли из сырых дров разложить костер, мальчишка поднял с земли несколько палочек.
— Такие кругом были?
— Были, — кивнул Петька. — Сколько угодно.
— Тогда смотри.
Он очистил палочку от коры и начал быстро строгать ножиком так, что стружка не отлетала, а постепенно закручивалась колечком. Получился похожий на цветок венчик. Когда таких деревянных цветков набралось штук пять, мальчишка сложил их на куске бересты, прикрыл тонкими веточками и поднес горящую спичку.
— Видали?
Огонь разгорелся самое большое за две минуты.
О древнем племени лесных людей, таежных промыслах и хозяйстве охотников
Все, что ни делал мальчишка, получалось ловко, скоро и красиво. Петька почувствовал к нему уважение.
— А тебя как зовут? — спросил он. — Ты кто?
Мальчишка улыбнулся, но ответил охотно.
— Лянсо Кэмэнка. Вот кто. Ребята зовут меня просто Лян. Я удэге.
— Удэге? А это что такое? Народ, что-ли?