За Синь-хребтом, в медвежьем царстве, или Приключения Петьки Луковкина в Уссурийской тайге
Шрифт:
— Покрасовалась, модница? — спрашивала она. — Наперед будешь знать, что пчела — насекомая чистоплотная. С одеколонами да пудрами к ней, как с чесноком да водкой, не суйся. И с крашеными губами тоже. Кабы таких-то вот, как ты, в улей на выучку, добро бы было.
Кроме этой истории с одеколоном, Петьке припомнилось еще несколько. Только понять, почему девчонку дразнят Простоквашей, ни одна история не помогла. Пришлось спросить Колю опять.
— Ну это ж просто, — объяснил тот. — Видал, какая Людка черномазая? Таким, как она, всегда хочется стать белее. А как станешь? Подружки сказали, что нужно, мол, умываться
Подружка Простокваши — Нюрка Барыбина — по характеру и ухваткам была совсем другая.
На пасеке Матрены Ивановны она появилась через день или два после того, как туда стал ходить Митька. Однажды утром Людка проснулась ни свет, ни заря, пошепталась о чем-то с бабкой и тут же исчезла. Коля с Петькой думали, что она по обыкновению стирает на речке. Но девчонка, оказывается, о том и не думала. Когда друзья поели и вместе с подошедшим Митькой собрались идти в омшаник, на тропинке, ведущей к заброшенным сараям, показались две девчонки. В одной из них все сразу узнали Людку, а другая была совсем незнакомая — невысокая, коренастая и, как солдат, стриженная под машинку.
— Вот! Это Нюра Барыбина. С пасеки по Серебряному ключу, — поставив гостью перед карапузиками и задрав нос, объявила Людка. — Она недавно приехала туда с родителями и будет дружить со мной. Поняли? Теперь не хвастайтесь, что вас больше.
Что можно было сказать на это? Мальчишки сделали вид, что им наплевать и на Людку и на ее приятельницу. Но Петька исподтишка все-таки присматривался к новой знакомой.
Надо сказать, что эта толстая, в заношенном ситцевом платье, девчонка была не такой уж растяпой, как казалась сначала. Несмотря на медлительность и кажущуюся неловкость, она делала все на редкость основательно и прочно. Если бралась полоть грядку с луком, так уж не оставляла ни одной травинки, а если чистила картошку или готовила корм для свиньи, то управлялась за двоих. К тому же стриженая отличалась завидной покладистостью и добродушием. Стоило по-хорошему попросить ее о чем-нибудь, как она, не тратя лишних слов, откладывала свои занятия и принималось выполнять просьбу. В ответ на шутки и сюрпризы ребят только улыбалась да приговаривала: «Вот еще привязались!» Лишь изредка, когда шутники переходили положенные границы, она хмурилась, показывала обидчику крепкий кулак и предупреждала: «Во! Видал?»
Сразу же после появления на пасеке Нюрка удивила всех тем, что выбрала для себя занятие, которое другому и в голову не пришло бы.
— Знаете, что? — кашлянув в кулак и обведя взглядом собравшихся, сказала она. — Давайте, я буду глядеть за коровами? Ага! За своей, за Митькиной и бабушкиматрениной. Доить стану тоже. А вы за это, когда нам с Людкой захочется, будете пускать нас гулять.
Митька, которому до смерти не хотелось гонять корову на обеденную дойку (после этого его часто уже не пускали к друзьям), подпрыгнул от радости…
— Правда, Нюрка? Не врешь? Это ж… Это ж, знаешь, какое дело! Хочешь?.. Хочешь, подарю свисток? А то сделаю прыскалку — брызгаться водой.
Нюркина затея понравилась и Коле с Петькой. Им ведь тоже приходилось присматривать за коровами. А разве интересно
Только Матрена Ивановна усомнилась.
— А ты доить-то умеешь? — спросила она. — Коров не испортишь?
— Ну, бабушка! Скажете тоже! — обиделась девчонка. — Мы ж с мамой, когда жили в другом совхозе, вместе на ферму ходили. Она была дояркой, а я помогала. За один раз по пять коров выдаивала. И свою дою тоже.
— Ишь ты! Совсем, значит, опытная?
— Может, и не опытная, а доить умею.
Матрена Ивановна улыбнулась.
— Ну ладно. Ежели мастерица, подои тогда Маркизу. Она вон уже мычит.
Нюрка посмотрела на пасечницу и, прикрыв рот ладонью, засмеялась.
— Маркизу? Так зовут вашу корову?
— Ну да. Нешто плохо?
— Да нет. Смешно только. Знаете, как в одном романе написано? «…Маркиза взглянула на графа, высоко подняла голову и прошла мимо…» Ваша Маркиза, выходят, вроде дворянки.
— А что ж, — засмеялась песенница. — Дворянка и есть. Почитай весь год на дворе живет.
Услужливые мальчишки тут же пригнали корову, накинули на рога веревку и привязали к пряслу. Нюрка в это время приготовила подойник и скамеечку, налила в кружку воды, взяла полотенце. Когда Маркиза успокоились и, помахивая хвостом, принялась пережевывать жвачку, девчонка подошла к ней и, ласково поглаживая бока и живот коровы, запела:
— Марки-и-и-изушка… Хорошая. Ишь, какая красивая, какая гла-а-адкая!.. И совсем молодая, а-а?
Корова нехотя обернулась, равнодушно глянула на девчонку блестящими глазами.
— Гордая, значит? Не хочешь разговаривать, да-а? — Нюрка притворно надулась, вытащила из кармана посоленную корку хлеба и протянула Маркизе. — А это ешь? Ого! Еще хочешь? Нет уж, голубушка! Хорошенького понемножку… А нюхать можешь, сколько угодно. Ага! И руку, и платье. Вот… Теперь познакомились, да?
Она потрепала корову по шее, поставила перед ней ведро с пойлом и теперь уже совсем по-хозяйски присела у вымени. Дойка прошла нормально. За все время Маркиза дернула ногой только раз, да и то из-за оводов, которые норовили впиться в брюхо.
— Вот так внученька! Вот так доярка! — принимая чуть не полное ведро молока, похвалила девчонку Матрена Ивановна. — Видать, и вправду есть в тебе искорка божия. Знаешь, как к скотинке подладиться. Маркиза-то у нас не из покладистых.
— Хо, бабушка! Да я ж разве таких обламывала! — похвастала Нюрка. — Бодливых и то доила.
— Ну уж и бодливых! — погладив маленькую доярку по голове, засмеялась песочница. — Не они ли тебе косы отжевали?
— Да нет! Это мне доктора состригли. Я на ферме играла с телятами, а у них оказался стригущий лишай. Чуть не полысела. Теперь уже все прошло, волосы отрастут…
Девчонки мешали серьезным занятиям мальчишек, конечно, не потому, что доили коров или возились с кастрюлями. За это, если разобраться, им даже можно было сказать спасибо. По-серьезному никто не обижался и на мочальные хвосты, которые подружки привязывали товарищам.
Война разгорелась совсем из-за другого.
Когда Простокваша узнала, что приятели добывают продукты для строительной бригады, говорить с ней стало сущим наказанием. Девчонка требовала, чтобы мальчишки приняли ее в свою компанию. А за подругой, как водится, ту же песню тянула и Нюрка.