Заблуждения толпы
Шрифт:
Упоминание о К. С. Льюисе вовсе не было случайным литературным «поклоном»; по словам теолога Марка Уорда, «правила христианского книгоиздания требуют от каждой христианской книги хотя бы одну главу начинать с цитаты из К. С. Льюиса». Дженкинс отнюдь не романтизировал своих читателей; так, он рассказывал, что однажды встретил в «Сэмс клаб» [176] даму с одной из его книг и бутылкой виски: «Вот и славно, она точно собиралась хорошо выспаться той ночью»686.
В отличие от соавтора Лахэй в интервью тому же «Ньюсуик» был предельно теологичен и высказал резкое недовольство культурной и религиозной элитой страны: «Те миллионы, до которых я пытаюсь достучаться, воспринимают
«Обычные люди» Лахэя живут преимущественно на Юге и Среднем Западе США – оттуда 71 процент читателей цикла по сравнению с 6 процентами читателей с Северо-Востока688. Публика Лахэя – убежденные противники абортов и ненавистники гомосексуализма, опора социального консерватизма, которым вдохновляются американские диспенсационалисты и евангелисты в целом. Джерри Фолуэлл и Пэт Робертсон родом из Виргинии; Хэл Линдси из Техаса; Джимми Сваггерт из Луизианы, а Джим Баккер – из Миссури.
* * *
Растущее число прихожан, многие из которых являются восторженными почитателями Линдси, Лахэя и Дженкинса, устремляется в Израиль, прежде всего в Иерусалим, как бы воплощая наяву свои миллениалистские верования; по экспертным оценкам, из 3,6 миллиона гостей страны в 2017 году каждый восьмой был евангелистом. Многие религиозно-ориентированные путешественники заказывают туры специально для диспенсационалистов, и изюминкой этих туров является посещение Института иерусалимского храма, где в центре для посетителей демонстрируются сосуды и прочая утварь, изготовленная для возрожденного храма. Большинство посетителей, по словам ученого Йосси Мекельберга, «совершенно не обращают внимания на палестинскую часть истории. Они приезжают за религией; с такими друзьями кому нужны враги?»689
Центральное место в легенде о возведении Третьего храма занимает рыжая телица, окрас которой лишен изъянов, а сама она не ведала ярма. Появление белых волосков на вымени заставило «дисквалифицировать» Мелоди из коров апокалипсиса, зато рождение этой телки вдохновило одного из гостей Израиля, диспенсационалиста по имени Клайд Лотт: этот скотовод из Миссисипи в 1989 году наткнулся на соответствующий отрывок в книге Чисел и задался вопросом, возможно ли вывести столь совершенное жертвенное животное. Он решил, что это не так уж и сложно, пусть такие телки в Европе и Азии встречаются редко, но американские рыжие ангусы – порода быков – близки к ним по окрасу.
В следующем году он явился в отдел международной торговли департамента сельского хозяйства и торговли штата Миссисипи, который позднее направил торговому атташе Государственного департамента следующую записку:
«Клайд Лотт готов поставлять рыжих ангусов, подходящих для ветхозаветных библейских жертвоприношений, без пятен и волос иного цвета; генетически рыжий цвет вызывает покраснение глаз, пигментация носа будет темной, однолетние телки весят приблизительно 700 фунтов. Эта порода быстро адаптируется к климату Ближнего Востока, а также имеет отличное качество говядины [так в оригинале. – Авт.]»690.
Со временем этот меморандум попал к раввинам из Института храма, и директор последнего Хаим Ричман с удовольствием отметил, что библейский Лот, прославленный Содомом, также разводил крупный рогатый скот691. Затем Лотт и Ричман несколько раз встречались в Израиле, а сенсационное рождение Мелоди в 1996 году подстегнуло их планы: они намеревались в декабре 1997 года
«Глубоко в своем сердце я знаю – Господь хочет, чтобы я стал благословением для Израиля. Но как же все сложно! Мы попросту не готовы отправлять туда рыжих телок. Если Всевышний взирает на нас, если Ему есть дело до людских делишек, то рано или поздно это произойдет, и тогда все изменится»692.
В схеме диспенсационализма лишь тонкая красная линия разделяет две идеи – «мир изменится» и «мир содрогнется». Корова Мелоди, Лотт и Ричман – словно персонажи странной теологической пьесы, в которой разные актеры выходят на одну и ту же сцену и произносят практически одинаковые монологи. Они с радостью поддерживают друг друга до развязки, но затем их пути расходятся. По иудейскому сценарию мессия приходит всего единожды, выделяя иудеев и их храм в Иерусалиме; в христианской версии добавляется несколько дополнительных актов, когда мстительный Бог заставляет треть евреев отречься от прежней веры и обратиться в новую, а остальные две трети сгорают в адском пламени.
Излишне уточнять, что это представление подразумевает обильную и обширную циничную взаимную эксплуатацию в промышленных масштабах. Израильские экстремисты, неспособные добиться поддержки электората своими лозунгами о восстановлении Иудеи и Самарры и возрождении храма, с радостью принимают финансовую и политическую помощь от христиан-евангелистов, которые, в свою очередь, считают, что в финале пьесы их новые союзники-евреи будут уничтожены – кто-то обратится, кто-то сгорит. По словам журналиста Гершома Горенберга: «Это, возможно, не имело бы значения, если бы не люди с благими намерениями, уверяющие себя, что евреи строят храм, призванный окончательно спасти мир, однажды протягивают руку экстремистам, которые действуют не среди мифов, а в реальной стране, где реальные конфликты уносят реальные жизни»693.
Глава тринадцатая
Капиталистические филантропы
В том же самом десятилетии, когда Клайд Лотт и Хаим Ричман развивали свои потенциально катастрофические, христианский и иудейский соответственно, нарративы конца времен, американские инвесторы коллективно утратили разум в угаре финансовых спекуляций.
Как-то вечером в начале 2000 года, после долгого рабочего дня в офисе журнала «Мани» в центре Манхэттена, журналист Джейсон Цвейг поймал такси до дома. Когда машина отъехала от тротуара, путь ей преградили четверо молодых людей в дорогих костюмах; один принялся барабанить в водительское стекло и требовать, чтобы компанию отвезли по адресу всего в нескольких кварталах отсюда. Таксист сказал, что уже взял пассажира, и тогда этот молодой человек сунул ему в лицо 100-долларовую купюру со словами: «Так вышвырни его, и получишь сотню».
Таксист закрыл окно, и, цитируя Цвейга, «машина умчалась прочь с места происшествия, как девушка из шатра Аттилы-гунна». Цвейга, опытного журналиста и жителя Нью-Йорка, поразило не то, что золотая молодежь сорит деньгами, а то, что пешком до нужного адреса эта компания добралась бы куда быстрее694.
Подобно Бланту, Хадсону и Инсуллу эти дерзкие молодые люди были опьянены внезапным богатством (не говоря уже о более низменных напитках). Они ощущали себя богатыми, следовательно, по логике нашего материалистического общества, причисляли себя к умным и важным персонам, пускай богатство, скорее всего, принесла им слепая удача в сочетании с откровенным жульничеством.