Забыть и выжить
Шрифт:
— Если вы не сильно торопитесь, Александр Борисович, я хотел бы с вами посоветоваться по одному… м-м-м… щепетильному вопросу.
Неожиданно! Турецкий, в буквальном смысле, затормозил, то есть взметнул носком ботинка целый веер мелкой гальки. Вернулся, присел на край лежака, и Володя, естественно, подвинулся.
— Готов вас выслушать со всем вниманием! — Черт знает откуда, подумал он, вдруг возникает эта изысканность…
— Видите ли, — Володя сел рядом, спустив ноги на камешки, — я здесь, как вы могли заметить, постоянный посетитель. И привык на многое уже не обращать внимания. Как иногда говорят, глаза замыливаются, настолько все становится
— Да, я согласен с вами полностью, — серьезно ответил Турецкий.
— Вот и сегодня, придя сюда ранним утром, я, скажу вам откровенно, не готов был отметить ничего необычного. То же море, то же солнце и тот же пляж с моим лежаком. Но, бросив невольно взгляд вниз — это при спуске, справа от лестницы, если вы не обратили внимания, уважаемый Александр Борисович… Э-э-э… одним словом, я обнаружил тело лежащего там человека. Ну первая моя мысль заключалась в том, что некто мог в нетрезвом состоянии упасть с лестницы… Или просто прилечь еще с вечера отдохнуть… Короче говоря, напрашивались разные варианты. И поскольку в это раннее время на пляже никого, разумеется, не было, я взял на себя смелость посмотреть, что случилось с гражданином…
— Где это? — быстро спросил Турецкий, приподнимаясь и глядя в сторону лестницы, ведущей с набережной на пляж.
— А вы не хотите дослушать?
— Разумеется, извините.
— Имея… э-э-э… скажем так, чисто профессиональный интерес, я поднялся повыше и, перегнувшись через балюстраду лестницы, увидел у самого ее основания, там еще густой кустарник, не только торчащие ноги в брюках и ботинках, но и часть спины. Причем видны они были только с одной точки, с той, где я стоял. Я ведь понимаю, что там, внизу, вполне могли остаться следы тех, кто бросил в кустарник это тело, поэтому близко подходить не стал. Обычно ведь — вы, вероятно, знаете — любопытные затаптывают те следы, которые могли бы дать возможность сыщикам обнаружить убийц.
— Простите, а почему вы решили, что этот человек убит? Может быть, сердечный приступ и он нуждается в помощи? Или действительно отдыхает?
— Поза лежащего тела не характерна для живого человека. Даже случайно упавший, поскользнувшийся, потерявший на какое-то время сознание человек, едва придя в себя, но не имея сил подняться, все же старается устроить тело как-то поудобнее. А здесь явно другой случай. Я думаю, что его либо сбросили сверху, с набережной, через парапет, зная, что внизу густой кустарник, а у идущих на пляж нет, как правило, интереса смотреть, что находится в тех местах, куда некоторые люди сбрасывают всякий мусор и бегают мочиться собаки. Не говоря уже о невоспитанных представителях рода человеческого. Подобное вы, возможно, и сами не раз наблюдали.
— И в чем же заключается ваш вопрос?
— Дело в том, что меня обуревают некоторые сомнения… Я подозреваю, что там все-таки труп.
И надо было сразу сообщить любому милиционеру. Но… Вот тут и появились сомнения. Во-первых, кто я? Да первые же подозрения падут именно на меня. Далее. Сейчас я — никто, но у меня появилась надежда вместе с вашим появлением, что этот вопрос может, в конце концов, как-то разрешиться. В случае же, если меня притянут даже в качестве свидетеля, можно считать, что все пропало.
— Вы абсолютно логичны, Володя. И рассуждаете, как человек, знакомый со следственными действиями. А этот момент вам, простите, ничего не подсказывает? Откуда у вас такие познания?
— Увы, я чувствую, что просто знаю. Изначально. Так что вы посоветуете?
— Если
— У меня нет сомнений, что вы желаете мне пользы, — сказал Володя и стал неторопливо одеваться. — Впрочем, я и сообщить не мог бы, ибо лишен элементарной телефонной связи. Я знаю, что у меня был мобильный аппарат, но где он, — увы, не могу вспомнить. Как и многое другое… Как вы думаете, Александр Борисович, а завтра я смогу прийти сюда? Здесь мне как-то привычнее.
— Полагаю, вполне.
— Благодарю вас за совет, — сказал Володя, набрасывая куртку на голые плечи, а рубашку, как флаг, расправляя на своей трости, чтоб быстрее сохла. — Я пойду?
— Да, всего вам доброго, я думаю, в ближайшие дни мы еще встретимся…
Турецкий проводил Полковника взглядом и пошел к лестнице. Снизу, с земли, естественно, ничего видно не было. А труп появился перед глазами лишь тогда, когда Александр Борисович поднялся почти до уровня набережной. В том, что это труп, сомнений не было. У Володи все-таки близорукость, а Турецкому очки были нужны лишь для чтения. Поэтому он увидел то, чего не мог заметить Полковник: голова у лежащего тела, на которой плотно сидела спортивная синяя шапочка-бейсболка, была неестественно вывернута набок — у живого так быть не может. Конечно, и тут прав Володя, труп, скорее всего, сбросили сверху, не утруждая себя необходимостью как-то прятать тело. Видно, расчет строился на том, что сразу не обратят внимания, а потом уже все равно. Либо очень торопились… Торопились? Почему? Преследовали их или они сами удирали? И потому не стали искать более укромного места? А таких — выезжай за город — здесь полно, между прочим… Странно, что шапка не слетела при падении тела. Приклеенная, что ли? Глупость, конечно… Но проверить можно только одним способом: спуститься, пролезть через чащобу колючего кустарника и потрогать руками. А это тебе надо, Турецкий? Нет…
И последний вывод: труп, конечно, криминальный. На это указывали также кроссовки и спортивная форма, в какой обычно ходит братва, осуществляющая еще с начала девяностых годов рэкет на диких рынках. Так кто же его приговорил? Свои бы не бросили, у бандитов смерть на «работе» — событие почетное, гранитный памятник на кладбище, считай, обеспечен. Чужие? Этим — все равно. Эти могли и бросить, как собаку. Значит, конкуренты.
В принципе, следуя логике этих рассуждений, картинка была ясная. «Фотик» трупа, в смысле мертвого лица, надо поочередно предъявить местным паханам или бригадирам, которые в здешней милиции наверняка известны. Вот и выявится как сама жертва, так и «заинтересованное» лицо. Никаких особых проблем. Впрочем, таким образом Александр Борисович описал бы ситуацию студентам-слушателям, скажем, юрфака. Но их, к счастью, рядом не было.
Почему — к счастью? А потому, что первая мысль о том, как быть дальше, была трусливенькая: оставить все, как есть. Но помешал уже, видимо, въевшийся в душу профессионализм. И вместе с ним тоже, как и у Володи, возникла дилемма: влезать в явный криминал, не имея документов, — дурость, и — сообщить все равно надо. А собственно, чего думать? Милиция — везде 02!
И он, отойдя по пустынной набережной за три квартала, достал мобильник, набрал код города и 02. Ему привычной скороговоркой ответил дежурный.