Забытая Чечня: страницы из военных блокнотов
Шрифт:
Больше того! Никого особенно и не удивило, когда Геннадий Селезнев отлучился из зала, чтобы сообщить о решении Думы Виктору Черномырдину, и вернувшись, сообщил, что премьер не смог найти своего министра обороны: он плавает в политике вольным стилем, обучая этой вольности и своих подчиненных, которые не краснея рассказывают перед телекамерами легенды и сказки Древней Греции о неопознанных летающих объектах, наносящих смертоносные бомбовые удары по чеченским селениям.
Но в конце концов Павел Грачев был найден, он пришел на заседание Думы, он в течение часа отвечал на наши вопросы.
Есть
Да, когда в Думе был Павел Грачев, я впервые выступил на заседании Госдумы.
Я его спросил: «Вам не стыдно за то, что вы сделали? Будь я на вашем месте, я бы ушел в отставку».
Он мне ответил: «Если вы так считаете, я уйду».
Этот наш странный диалог показали, по-моему, все информационные каналы. Спустя несколько недель Ельцин снял Грачева с поста министра, но я не считаю его отставку своей заслугой. Больше того! Думаю, что Борису Николаевичу всего лишь надо было сказать людям: я-то хороший, да министры плохие. Искать козлов отпущения :— это становится нашей российской тенденцией.
Павел Грачев ушел…
Павел Грачев остался…
Его нынешняя должность — советник по африканским рынкам в «Росвооружении». Деньги, которые он там получает (куда больше, чем на посту министра), надеюсь, помогут ему скрасить старость, чтобы не просыпаться по ночам в ужасе от приснившегося: трупы солдат и офицеров, которыми были усеяны улицы Грозного.
За эти годы десятки солдат, офицеров, да и генералов, настоящих, боевых, стали моими близкими товарищами.
Именно они рассказали мне всю правду об этой войне: и про минометы выпуска 39-го года, из трех мин (образца 38-го) — только одна была годна для стрельбы; и про прокрученные через Военбанк «боевые», которые так и не дошли до тех, кому предназначались; и про современные снайперские винтовки, которые оказывались почему-то только у боевиков; и про взятки московскому начальству за ордена и за Звезды Героев.
И еще про многое, про многое…
Однажды, когда намечалась совместная поездка в Чечню представителей двух думских комитетов — по безопасности и по обороне, — Генеральный штаб почему-то решил пригласить нас, чтобы генералы отчитались, как же они руководят военными операциями в Чечне.
Тогда я впервые оказался в Генштабе и был ошарашен количеством генералов, которых я там увидел (да баранов же не хватит им всем на папахи!).
Мы сидели за длинным столом, слушая выступающих военачальников. Все было торжественно, официально и скучно.
В перерыве кто-то вежливо кашлянул за моей спиной.
Оглянулся — и увидел генерал-лейтенанта с блокнотиком и ручкой в руках.
— Ваш размер обуви? Головы? — спросил он.
— Чего? — не понял я.
— Ну, ваши размеры, чтобы в Моздоке получить камуфляж…
При чем здесь мои размеры? Почему этим занимается генерал-лейтенант? Что, в армии уже не хватает сержантов?
Свой блокнот 98-го я открыл встречей с Вахой Арсановым, изложившим свою концепцию, почему Российская армия проиграла Советской. Чуть забегая вперед, хочу продолжить эту тему рассказом о ребятах, встреченных там же,
«Сколько мне было лет? Двадцать? Двадцать один?
Не помню.
Помню, что булгаковского «Мастера и Маргариту» мне дали в шестнадцать. До сих пор чувствую себя мальчишкой, когда читаю «Мастера» снова и снова.
С «Белой гвардией» Булгакова — хуже. Стал больше чем взрослый. Да, уже было двадцать один.
«Велик был год и страшен год по Рождеству Христову…»
Помните?
«Но дни и в мирные и в кровавые годы летят, как стрела, и молодые Турбины не заметили, как в крепком морозе наступил белый, мохнатый декабрь».
Ну?
…«На плечах у Николки унтер-офицерские погоны с белыми нашивками, а на левом рукаве остроуглый трехцветный шеврон…» И — дальше: «Туманятся Николкины глаза».
Булгаков. «Белая гвардия».
Я встречал ребят в аэропорту Внуково. Спасибо девушкам из депутатского зала (сколько раз они выручали нас, помогая прямо от трапа забирать солдат, которых вытаскивал из чеченского плена Слава Измайлов) — они помогли и в этот раз. Только в этот раз ребята прибыли с фронта.
Последним из самолета вышел их командир Саша.
Он и трое его солдат прилетели в Москву по приглашению Сергея Говорухина и Юры Павленкова на вечер памяти погибших за шесть лет чеченской войны.
— Рука как? Живет? — спросил я у Саши.
— Кончай… Это — мои ребята. Познакомься.
С Саней я познакомился в декабре 99-го через Юру Павленкова (он тогда работал в главном штабе сухопутных войск). Он был ранен в ногу, и Юра ему советовал — вернее, просил! — лечь в военный госпиталь. «Нет, меня ждут ребята», — отвечал Саша.
Стал выяснять, почему парень так рвется туда, в Чечню? Кто он такой? И что за ребята?
Наша жизнь, как на лезвии, В горле стоим кому-то мы. Землю пахать полезнее, Но надо стрелять, хоть и муторно.Узнал: два ордена Мужества. Две медали «За отвагу». Представлен к званию Героя России. Войну ненавидит. Война для него и его ребят — это спец-операции, которые приходится проводить в Грозном, в Шали, в Гудермесе. Не дали ликвидировать Басаева. Хаттаб переиграл в одной стычке в Дагестане. Считает омоновцев гестаповцами и мародерами. С недоверием относится к МВД и ФСБ. В Москву приехал, чтобы добыть для своих ребят горные ботинки и черную униформу. Но денег для этого не нашлось.
Через два месяца его опять ранило. Снова его представят к званию Героя. В госпитале Сане намекнут, что надо бы послать в Минобороны ящик коньяка. Позвонив мне, он выматерился: «Юр, пошли они к…»
Потом позвонил его командир, Герой России: «Помогите Сане. Он — наша гордость».
Доказать, что Саня — гордость нашей армии, у меня не получилось. «Ну чего? Дадим еще третий орден Мужества… Молодой еще…» — так мне ответили чиновники из Минобороны, хватающие боевые ордена на далеких от фронта арбатских переулках.