Забытая Чечня: страницы из военных блокнотов
Шрифт:
— Почему?
— Они знали, что если чеченец в клетке, он умрет. Или убьет. Поэтому они оставляли коридор в сто, сто пятьдесят метров…
— Какую собственную операцию вы считаете самой удачной?
— Их было несколько.
— Каким фронтом вы командовали?
— Северо-Западным. При этом я был также командующим чечено-дагестанской линией обороны… Помните историю с пограничниками на дагестанской границе?
— Увы, помним…
— И я же командовал диверсионными батальонами, которые работали в Грозном… Мне приходилось не только держать линию
— Именно в Грозном?
— Именно в Грозном… Я не говорю о линии фронта…
— Вы меня утешили! Я думал, что генералы и полковники списывали бэтээры на вас, а потом вам же продавали…
— Мы не покупали бронетехнику. Мы только ее забирали… Конечно, в основном охота в Грозном шла на наемников, на сотрудников спецслужб… А так… Офицеров, солдат срочной службы мы почти не трогали…
— Но все-таки, самая удачная операция?
— Мартовский штурм Грозного. Эта операция была очень хорошо разработана… Но когда Российская армия начала наносить ракетно-бомбовые удары по гражданскому населению, мы дали своим войскам команду отойти.
— Наши генералы утверждают, что взятие Грозного в августе для всех было полной неожиданностью…
— Врут… За семь — десять дней до операции я подготовил обращение к российским солдатам, к милиционерам и к гражданам республики о том, что в ближайшее время мы войдем в город. Я написал: «Против вас мы ничего не имеем, находитесь на своих блокпостах и не высовывайтесь… Если не будете стрелять — мы тоже не будем открывать огонь». Вся война у нас была против Завгаева. Мы должны были доказать России и миру, что нет правительства Завгаева! В Чечне есть одна легитимная власть… Уникальность этой операции заключалась в том, что заранее был известен день, когда чеченская армия сопротивления войдет в город. И российские генералы и марионеточное правительство — все разбежались!
— То есть предупредили их, что идете на «вы»?
— Да. Причем каждый из тех, кто вошел в Грозный, а это восемьсот тридцать человек, были готовы стоять до последнего! Нам было смешно слышать: вот, мол, пограбят они город и выйдут… Думали, что повторится мартовский вариант… Нет, все решили стоять насмерть… Помню, когда Аслан мне сказал, что надо сдать одну позицию и отдать восемнадцать пленных, из которых было тринадцать высших офицеров, — я готов был умереть, но не выполнить приказ…
— И…
— Но я не мог не выполнить приказ начальника главного штаба, и пришлось этих пленных отдать. И даже оставить две или три позиции… Кстати, мы еще в январе 96-го могли за два часа взять город, но Джохар категорически запретил: будут лишние жертвы… Может, что-то в России изменится, может, Ельцин не победит на выборах… В августе 96-го поняли: ждать больше нельзя.
— Скажите, а кто из наших генералов, в ваших глазах, был достойным противником?
— Романов. Он был настоящий патриот России…
— Мне очень многие офицеры, участвовавшие
— Возможно… Я приведу такой пример. В пять часов тридцать минут утром первого января 95-го года я с восемнадцатью бойцами попал в окружение между улицами Лермонтова и Первомайской, где первая горбольница… Кольцо сомкнулось полностью. Мне пришлось оттуда с боями уходить — трое суток. И вот в пять тридцать я решил выйти… Меня заметили российские бэтээры, пришлось принять бой. Российская часть отошла метров на пятьдесят и вызвала подмогу. А «подмога» начала стрелять по своим… Мы сидели, наблюдали за этим странным боем и ели яблоки, которые нашли в доме… Бой длился часа три.
И еще такой был момент. Тридцать первого декабря 94-го года шла колонна по трассе Грозный — Гарагорск, а в пятнадцатом молсовхозе между первым и вторым отделением стояли внутренние войска. И когда шла колонна — ночью, в половине первого, ВВ открыли огонь по этой колонне. Те ответили… Бой длился часа четыре… Под утро там столько было подбито бронетехники, сожжено столько машин… Это все из-за несогласованности.
— Война закончилась… Но когда слышишь заявления Радуева о возможности терактов в России…
— У нас есть твердые основания утверждать, что сейчас в трех городах России готовятся взрывы. Но кто их готовит? В Грозный приезжал преступный авторитет, который за тридцать миллионов долларов предложил одному известному полевому командиру взять ответственность на себя. А семья этого преступного авторитета была взята в заложники. Когда у нас была собрана вся информация, я вынужден был сделать заявление о том, что к Чечне эти диверсионные акты не имеют никакого отношения, а преследуют лишь одну цель: остановить мирный процесс в Чечне и не допустить подписания мирного договора между Чеченской Республикой и Россией…
— Но все-таки, заявления Радуева…
— Я после этого вызвал Салмана, поговорил с ним очень серьезно… Он извинился и сказал, что ни о каких походах в Россию речи идти не может, и он будет только выполнять приказы законно избранного президента…
…Не раз я спрашивал и у руководителей Чеченской Республики, и у полевых командиров, и просто у чеченских солдат, какие же наши, российские, части были наиболее подготовлены к боям: десантники? морские пехотинцы? внутренние войска? И всегда слышал в ответ: авиация и артиллерия.
Те, кто стреляли и бомбили, не разбирая, где боевики, а где дети, старики, женщины…
Где линия обороны, а где детский сад или больница.
…В то утро неожиданно пошел снег.
Мы ехали в Орехово на скорбный и печальный праздник Жертвоприношения в память почти сотни жителей села, ровно два года назад погибших от российской артиллерии, российской авиации…
— Я брился, когда жена закричала: «Танки! танки!» — и упала в обморок… Что было потом, почти ничего не помню… Кто успел выйти — тот вышел… — рассказывает Лече Идигов, представитель Чечни в Ингушетии, вечный мой спутник в поисках пленных ребят.