Забытый - Москва
Шрифт:
– Это значит лишь то, что надо наращивать и наращивать разведку. Как иначе?
– Да, князь, да! Видишь, как согласно у нас с тобой получается. Но дело хлопотное, мне самому, видно, много ей заниматься придется.
– Ну а кто тебе мешает?
– Мешать - не мешает, да ведь и дружиной, войском заниматься надобно. С кем татар встречать будешь?
– Э-э! Тут я и сам постараюсь, и сыновей запрягу, они у меня, кажись, ребята не бестолковые.
– Да, постарайтесь. Дружину вниз по Волге прогуляй, хотя бы с мордвой немного подерись. Заодно и о татарах что-то сможешь
– Стукнуть... С дружиной более-менее ясно, а вот с подручниками... Арбалеты тяжелые, силы много требуют.
* * *
Еще до того, как ушкуйники возвратились, Господин Великий Новгород получил на свою буйную голову ушат холодной воды. Великий князь Московский и Владимирский прислал грамоту, разрывающую мирный договор и уряд за бесчинства ушкуйников, с угрозой не только не помогать в случае конфликта с западными соседями, но свои войска прислать, чтобы воздать Новгороду за волжские грабежи. Что это не просто угрозы, новгородцы ощутили, узнав, что один из набольших их бояр, Василий Данилович, задержан в Вологде вместе с сыном Иваном, а все товары, которые он вез с Двины, конфискованы.
Городская старшина заволновалась. Не всегда московская помощь была достаточной, не всегда своевременной, но Москва всегда была за спиной, подпирала, давала ощущение силы, общности с большущей семьей, и хотя не столько действовала, сколько грозила, тем не менее не давала зарываться и наглеть ни немцам, ни шведам, ни Литве. И вот тебе...
Обычно, когда ушкуйники возвращались с Низа, город недели две гудел безобразным гульбищем. К разбойникам с ласками и лестью подкатывались все, начиная с гулящих девок и нищих и кончая вполне солидными купцами, выклянчивая, растаскивая, сгребая за бесценок, выменивая на дрянь и безделушки богатейшую добычу, щедро разбрасываемую направо и налево пьяными и счастливыми добытчиками.
На сей раз город встретил своих героев угрюмо. Перед тем во всех соборах священники произнесли суровые проповеди, из коих следовало, что ушкуйники есть пособники сатаны и исчадия ада, а общение с ними сулит проклятие на земле и геенну огненную после смерти.
Нищие плевались и бросали назад подаваемые им деньги, которые потом, впрочем, когда смущенные подаватели удалялись, бросались, часто с дракой, подбирать. Девки испуганно рыскали глазами, убегали, прятались. Торговцы отворачивались, делали вид, что не знакомы.
Ушкуйники были ошарашены донельзя. С них в момент слетел пьяный кураж. Абакунович сунулся туда и сюда узнавать, что случилось. Узнав, зачесал в затылке. А тут и самому ему приспел приказ явиться назавтра в полдень к архимандриту "сотоварищи", то есть с Осипом и Василием.
Общество их встретило солидное: архиепископ Алексий, сам посадник Никита Матвеич, кончанские старосты. Из всей новгородской верхушки не хватало только княжеского наместника, и Абакунович догадался - со своими решили разобраться по-свойски, сор из избы не выносить, а это было очень страшно. Ушкуйники
– Поведайте сперва о разбоях своих на Волге!
После долгого молчания решился Абакунович:
– Прости нас, отче, но ни одного христианина мы не обидели, ни одной христианской души не загубили.
– Где ж вы бродили?
– За Нижним. Трогали только басурман.
– А вы знаете, как за это князь Московский на нас разгневался?! Походом грозит, войной!
– Не понимаем, за что, отче...
– Не понимаете! Что значит дразнить басурман - не понимаете?!.
Ушкуйники смотрели в пол.
– ...Что они в отместку пойдут жечь, убивать, грабить - это вам, конечно, невдомек! И что сюда, до вас, мерзавцев окаянных, не доберутся, потому что далеко и хлопотно, - это вы тоже не смекнули! Что разорят Нижний, Кострому, Переяславль, - откуда хлебушек возьмете?! Но прежде всего - Нижний! Вы не соизволите ли вспомнить, кем теперь нижегородский князь московскому доводится, головы вы бараньи?! Жадность, одна жадность в несытых зеницах ваших, в мозгах куриных, а здравой мысли - ни одной!
– Напрасно ты так, отче. Мы ведь и за обиды христианские радели, чуть ни прошептал Абакунович.
– Слышу я эту песню не первый год! А как ваше радение аукается?! Потому и говорю вам не в первый раз: не с вашими куриными мозгами о христианах радеть.
– Нижний вправду не трогали?
– спросил посадник.
– Нет, нет!
– откликнулись в один голос все трое, а Василий дернулся даже пожаловаться: - Наоборот! Они у нас двадцать человек стрелами ни за что, ни про что посекли, когда мы мимо..
– и осекся, получив от Абакуновича такой взгляд, который до-олго помнил.
– Ага! Ни за что, ни про что. А может, все-таки было за что?
– Нет, Никита Матвеич, - Абакунович зыркнул еще раз на Василия, молчи, мол, - мы шли на Низ к ихнему берегу близко, нас обстреляли. Мы от берега подальше и мимо. Вот и все.
– Ой ли?..
– Никита прихлопнул рукой по столу.
– Ну вот что. Еще без нашего ведома пойдете на Низ, в город лучше не возвращайтесь. Скажи им, отче, последнее слово.
– Коли хотят подохнуть без покаяния, пусть идут еще.
– Вот тут кончанские старосты, - негромко, веско продолжил посадник, соберите своих орлов, обскажите все, пусть добычу им сдадут и сидят тихо. До выяснения дел с Москвой. В случае чего откупаться будем вашей добычей. Идите!
Ушкуйники выпятились из палаты.
– Что же будем московскому князю отвечать?
– архимандрит хмуро глядел на старшин.
– То и будем, - так же хмуро заговорил посадник, - Ушкуйники ходили на Низ без нашего ведома, а били только басурман, и ты за это с нас свое нелюбье сними и на Новгород не гневайся. Ну и... Обещать надо, что впредь не допустим. А как не допустим? Тьфу!
* * *
Дмитрий Московский свое "нелюбье" снял, но пригрозил, что ежели будущим летом подобное случится, он обязательно, уже без всяких разговоров, придет на Новгород.