Зачарованное озеро
Шрифт:
Ежели они подадут жалобу за вламыванье в дом, сам Бабрат или его дядя как домовладелец...
— Могу тебя уверить: у них не будет ничего, кроме слез, — лучезарно улыбнулась ему Тами. — Я не собираюсь оставлять за спиной сломанные руки и проломленные бошки. Не такая я дура. Тарик прочитал кучу книжек о сыщиках и разбирается в их ухватках... Мы с ним не можем принести жалобу на то, что эти гады устроили на берегу: очевидцев нет, синяков нет, мне даже чуток платье не порвали... Вот и они так же не смогут, у них будут только слова!
— Так-то оно так... — проворчал Байли. — Книжки про сыщиков
— Гаральянскую девчонку, не забывай, — сказала Тами. — А это чуточку не те девчонки, к которым ты привык. А еще есть мой дядя. Он с герцогом, с которым сейчас поехал на охоту, года три знаком, и герцог его очень ценит — не раз охотился с дядей в Гаральяне, он-то его в конце концов и убедил сюда перебраться. Уж из такого пустяка, как вламыванье в дом без умысла на что-то более тяжкое, герцог меня в два счета вытащит, если дядя попросит. У него и министры всех трех Страж в друзьях, и не только они, и с королем он беседует запросто, вот как мы с тобой. Я не безрассудная, я расчетливая, все хорошо продумала. Или ты в моих расчетах прорехи видишь?
— Не вижу, — честно сознался Байли. — Ну, ежели такой герцог...
— И, если нам понадобится какая-то помощь от взрослых, я опять-таки могу обратиться к дяде, чтобы он обратился к герцогу, — добавила Тами. — Герцогу сам бискуп Арелатский родственником приходится. Никогда не любопытствовала, но у герцога могут и знакомые в Гончих Создателя отыскаться...
— Вот это хорошо бы, — мечтательно сказал Чампи. — Гончим Создателя тут самое место, только откуда ж им взяться? Все знают, что они есть, но никто не знает, где их искать. Мне дядюшка Лакон рассказывал, что когда-то на Огненной площади стоял громадный
такой ящик с эмблемой Гончих, и туда всякий мог опустить письмо, если ему что-то было известно о происках нечистой силы. Только ящик лет двадцать как убрали, и никто не знает почему... А когда твой дядя с охоты приедет?
— Должен дня через три, — сказала Тами. — Я ему обязательно все расскажу, нам без взрослых не обойтись, мы ж не в жутике этого, как его... Стайвена Канга, тут взрослые нужны, мы не в малышовые игры играем. Или кто-то думает, что мы сами справимся?
Все молчали.
— Вот видите, — сказала Тами. — Вернется дядя, и поговорим, он кое в чем разбирается — Тарик знает, а вам я потом расскажу, сейчас не до того. И вот что: я возьму Лютого. Вреда от него не будет, одна сплошная польза...
Теперь уже Тарик с сомнением покачал головой:
— Он же всех там в клочки порвет, в неприятности влипнем...
— Никого он не порвет, — живо возразила Тами. — Он без приказа и драную кошку не тронет, его хорошо учили. Ты же сам видел, как он слушается приказов. Уж от него никто не улепетнет — если надо, он коня на скаку догонит. И потом, если Бабрат — нечистик, Лютый его вмиг узнает. И тогда без приказа не тронет, но узнает. Я очень нерадивая церковница... как наверняка и вы, но самое важное помню. Нечистая сила не может прикинуться ни Малышом, ни Недорослем или вселиться в них — так Создатель заповедал. А вот годовички Бабрата — да и наши тоже — запросто могут оказаться нечистиками. Что, не так?
Крыть
— Все правильно, так что берем Лютого. Ну, разливаем по второй, по последней, и пошли?
На Аксамитную добрались быстро, охваченные злым азартом, и, к их несказанному удивлению, увидели издали, что клятая ватажка, все пятеро, разместилась на своем обычном месте — на Игральне, откуда, как всегда, турнули Малышей. Тарик отдал короткий приказ, и они разделились на две ватажки, устроив то, что, как рассказывал старший брат, солдаты называют «невод». Тарик с Тами, Шотаном
и Данкой (и Лютым, конечно) зашли в примыкавшую к улице редкую ивовую рощицу. Байли и Чампи двигались по улице.
Тарик присмотрелся из-за листвы. До Игральни было недалеко, и он распрекрасно видел, что лица у всех угрюмые, а вид пришибленный. Один Бабрат пыжился, с напускным безразличием слушая что-то толковавшего ему Бубу, — ну ясно, Пирожок понимал, чем такая пакость пахнет. Близнецы тоже, но вряд ли порывались лезть в спор — все-таки Буба у них самый смелый, а эти трусоваты...
Еще раз прикинул все. Нет нужды орать так, чтобы его услышали Байли и Чампи, — они сами увидят, что заварушка началась. И Тарик подал негромко хусарский приказ к атаке:
— Язда!
Первым бросился к Игральне. Услышал за спиной звонкий азартный вскрик Тами:
— Лютый, каш!
Словно черная молния мелькнула: пес, обогнав Тарика и опередив всех, налетел на сидящих, безошибочно сбросил Бабрата со скамейки. Отчаянно завизжала Шалка и тут же, сдавленно пискнув, умолкла — сама по себе, никто ее и пальцем не тронул. Замелькали кулаки, что твои соколы! Особенно местью не увлекались: в два счета накидав куколкам, оставили им место для бегства, и все четверо кинулись прочь. Троих проводили пинками и подзатыльниками, об Шалку рук пачкать не стали — но она, ошалев от страха, не стала убегать улицей, а кинулась в ивовую рощицу... Будь это обычная драка, победители посвистели бы вслед и покричали оскорбления, но сейчас все обстояло гораздо серьезнее...
Все получилось в лучшем виде. Лютый не вцепился в горло Бабрату — аккуратно держал его за глотку мощными челюстями, а тот, моментально оценив свое печальное положение, лежал смирнехонько, белый и потный от страха. Тарик вопросительно глянул на Тами.
— Человек, — пожала она плечами. — Самый обыкновенный поганый человечек, иначе Лютый бы с ним не так держался...
Они обступили поверженного и с удовольствием его созерцали.
— Смотри-ка, не обделался, — не без сожаления сказала Дан-ка. — Ничем таким не пахнет...
— И ладненько, — фыркнула Тами. — Иначе пришлось бы долгий спрос вести, носы зажимая...
Тарик оглянулся на улицу. Там все было в порядке: степенно прошествовали две женщины в чепцах замужних, с пустыми кошелками, быстрой походкой прошел в другую сторону молодой Мастер с плотницким топором на плече, неторопливо прошествовал один из здешних Стражников, годовичок Хорька, но гораздо более умный и сметливый. И все, в том числе и Стражник с серьгой женатика в левом ухе, по правилам своего ремесла смотревший зорко и бдительно, проходили мимо ватажки, как мимо пустого места, не удостоив и взгляда.