Зачем богу дьявол к 2
Шрифт:
– Что с тобой?
– Николай не выдержал странный взгляд Никиты.
– Ты в порядке?
– Дурной сон.
– соврал Никита.
С утра, пока Никита спал, Николай успел съездить проверить оставленный на развод курятник и навестил коров. Выжила только одна. Две другие не смогли справиться с перенесённым стрессом и длительной бескормицей. Николай нашёл для коровы подходящий сарай поближе к курятнику. Коровник с мёртвыми тушами сжёг, чтобы не наповаживать лесных хищников, которые непременно пришли бы за лёгкой добычей. Свиней по посёлку бродило немного. Остальные разбежались далеко вокруг.
День
Жена Левашова, Галина Ивановна, любила заготавливать домашние вкусности. Специально для неё Николай не только разыскал кучу разных рецептов и способов соления, маринования, консервирования, но и технологически их усовершенствовал. Галина Ивановна скептически относилась к его рационализаторству. Так, копчёности делала на старой коптильне, не доверяя дымной жидкости и уж тем более в сочетании с электричеством. А вот сейчас запас невостребованных реагентов пришёлся кстати.
После копчения тушки доготавливались в духовке, от чего весь дом пропитался дымным запахом. Финал заготовительной эпопеи - вакуумная упаковка. Эта операция Никите даже понравилась. Он больше не ворчал. Предусмотрительность Николая похвальна. Да и что стало бы с этими курицами на воле? Вот именно! А так, только польза.
Вечером, перед тем как разойтись по своим комнатам, Никита попросил:
– Если собираешься уходить, предупреждай заранее. Ладно?
Согласно кивнув головой, Николай сообщил:
– Завтра сюрприз.
Интригующе. Интересно, что значит "сюрприз" в понимании Железного дровосека? Любопытство распирало, но расспрашивать Никита не стал. Пока достаточно и стремительного прогресса в их отношениях: никогда раньше Николай ни о чём не предупреждал. Всегда непонятно было - то ли на свадьбу собрались, то ли на похороны.
Сюрприз их действительно ждал, но вовсе не тот, который готовил Николай. Долго молчавшее кольцо Никиты вдруг засвербело, когда они заехали в посёлок. Над трубой одного из домов поднимался дым: кто-то топил печь.
– Опасность!
– предупредил Никита.
Оставив машину, с оружием наизготовку, медленно подошли к дому.
– Стоять на месте!
– вдруг раздался голос за спиной: - Руки! Стрелять буду!
Реакция Николая, которая в своё время удивляла десантников, не подвела и в этот раз. Последние слова незнакомца действительно стали его последними словами. Пуля попала в живот в момент, когда он закончил говорить. Смертельно раненый, давно не бритый мужик, корчился на земле рядом со своим карабином. Стоявший над ним парень в замусоленной мешковатой одежде был безоружен и оглушён случившимся.
– Не убивайте! Не убивайте!
– заголосил парень, упал на колени и сложил руки на затылке, опустив голову.
Видать, есть опыт подобных ситуаций, отметил про себя Николай. Нужно выяснить, сколько ещё здесь гостей.
– Сколько вас?
– Николай подошёл к парню.
– Только мы...
– неопределённо ответил парень, но тут же уточнил: - Вдвоём...
Николай настороженно прислушался. Всё спокойно. Эти двое, увидев чужую машину издалека, стояли наготове и выступили из-за угла соседнего дома, поэтому он их не услышал: шагов не было. Николай посмотрел на Никиту и поймал его умоляющий взгляд. Не нужно угадывать с трёх раз, чтобы узнать судьбу человека, стоявшего перед ними на коленях. Он покойник.
Нехотя и чертыхнувшись про себя, Николай опустил пистолет и скомандовал:
– Ремень из брюк и ложись на живот!
Парень суетливо расстегнул ремень, вытащил его, лёг на живот и, не дожидаясь окрика, сложил руки крест-накрест на спине.
Понятливый! Николай связал пленника. Но что с ним делать, раз не убил? По душам разговаривать? Посторонние здесь и сейчас не нужны.
– Поднимайся, иди к машине.
– приказал Николай и предупредил: - Хоть слово скажешь, я передумаю.
Пленник неловко, со второй попытки, мешали связанные сзади руки, поднялся с земли и мелкими шажками пошёл к машине. Его одутловатое лицо застыло, как маска безо всякого выражения и даже глаза остекленели. Озарение пришло вдруг. Лицо ожило. Пленник повернулся к идущему за его спиной Николаю.
– Убей меня! Убей к ебеней матери!
– закричал пленник.
– Я не могу больше так жить! Ненавижу! За что ты его убил?! Господи, люди где?
Николай навёл на пленника пистолет. Никита отвернулся, чтобы не видеть. Пленник упал на колени и заплакал.
– В машину!
– угрожающе сказал Николай.
Со связанными руками пленник, в слезах и соплях, сам в машину забраться не смог, пришлось ему помогать. Быть может, он и хотел, чтобы его здесь убили, но умирать не хотел. В вопросе жизни и смерти люди непоследовательны.
Ехали долго, часа три, то и дело, сворачивая с асфальта на просёлочные дороги, и иногда и вовсе скорее тропинки. Днём ездить опасно, можно нарваться на военных или полицию. Они хотя и редкие гости, но меткие. Николаю не хотелось с ними связываться.
Всю дорогу молчали. Никита не спрашивал, куда они едут. Рядом с ним за рулём снова сидел каменный истукан. Такого Николая он уже почти забыл.
Остановились на въезде в какой-то город. Николай открыл перед пленником дверь машины, но пассажир выходить не собирался. Он тупо смотрел перед собой и слегка раскачивался по инерции как при дорожной тряске. Пришлось его грубо вытаскивать, он упал на землю и блеванул. Хорошо, что не в машине. Николай развязал ему руки. Лицо пленника исказилось от боли. Оказывается, руки у него ещё есть, хотя они так затекли, что казалось, их больше не будет.
Возвращаясь домой, тоже молчали. Никита не знал, что сказать. Он смотрел на бегущую перед ним дорогу и старался ни о чём не думать, но всё равно о чём-то думалось: о траве, о деревьях, о небе. Заехали в посёлок, вырыли яму, сбросили туда тело и закидали землёй. Похоронами это назвать нельзя. Просто закопали с глаз долой, чтобы не воняло мертвечиной.
После опять же молчаливого ужина почему-то сразу не разошлись по своим углам, словно ждали, кто скажет что-то первым. Когда речь идёт о ссоре, то первый, кто откроет рот, обязательно изречёт глупость. Это Никита по жизни усвоил хорошо. Но тут никакой ссоры не было, хотя что-то мешало.