Зачем нам враги
Шрифт:
— Так ты уважаешь своих врагов больше, чем самого себя?
— Я знаю, чего стою, — отчеканил он. — Знаю все, что должен знать. Мои враги — не знают.
— И ты существуешь лишь затем, чтобы доказать им это?
— Чем эта цель хуже любой другой?
Эллен медленно наклонилась, заливая его лицо своими волосами. Тогда она часто распускала их — для него.
— Ты правда думаешь, что стоит жить только во имя вражды? — Он не ответил, и она прошептала, задевая его губы своими: — Разве любви тебе недостаточно?
— Недостаточно, — сказал он.
Сейчас
У меня теперь тоже есть враг. Вернее, два. Но один из них уже мертв и...
И что мне делать с другим?
Зачем нам враги, если мы не знаем, что делать с ними, Рассел? Этого ты мне тогда не сказал. Ты всегда убивал своих врагов и иногда приносил в родовой замок их отрубленные головы; они убили тебя и сейчас носят твою снятую кожу. У вас все было так легко и так просто — свирепо, жестоко и ясно, как солнечный свет. Вы ненавидели друг друга, но это была такая простая ненависть. Вы просто договорились: вы теперь враги, и это дает смысл жить дальше каждому из вас.
Почему же я себя чувствую так, словно все силы ушли из меня разом?
Кто-то залопотал рядом с ней на тальвардском — Эллен шагнула в сторону, не глядя протянула руку с отставленной ладонью: нет. Не знаю, что вам нужно, но нет, нет, нет...
Нет, нет, нет. Я не смогу. Я другая, не такая, как ты, Рассел. Я не ведьма, не воин. Я не смогу.
В воздухе пахло солью.
Рассел, почему? Я не могу понять... почему? В год у принцев крови рождаются десятки бастардов. Ты и сам наверняка наплодил немало. Ни один из них ни на что не может претендовать. Так почему же ты убил моего ребенка? Кого и от чего ты хотел защитить? Или... небеса, неужели ты обезумел настолько... неужели тебе уже было мало врагов?!
«Он тебя ненавидел! Ему плохо с тобой было. Он хотел от тебя избавиться! Ты так к нему прицепилась, что и в преисподнюю за ним кинуться готова! И ведь кинулась! »
И ведь кинулась...
Рассел... возможно ли... что ты просто боялся меня? Моей одержимости... о которой я сама тогда еще не знала?
Так боялся, что даже не мог убить — ни словом, ни рукой?
И ты нашел другой... способ.
Она сама не заметила, как оказалась напротив кораблей. Сине-красное знамя Калардина было прямо перед ней, в вышине. Грязный трап покачивался вместе с корпусом корабля, дремавшего на волнах. У трапа сидел старый моряк с красной татуировкой на абсолютно лысом черепе. Эллен пошла прямо к нему.
— Вы из Калардина, верно? — спросила она. Моряк поднял на нее глаза, вынул трубку изо рта.
— Пассажиров не берем. Хотя если хочешь шлюхой для команды — подумаю.
— Мне не надо плыть. Просто я не знаю тальвардского, и мне некого больше спросить.
Взгляд моряка стал заинтересованным.
— Не болтаешь на местном? Почему же ты еще жива?
— Не знаю. Скажите, какое судно идет в Тарнас?
Моряк попыхтел трубкой. Видимо,
Невероятно, но он вдруг смутился.
— Третье отсюда, видишь? С малиновым флагом. Только его тальварды ведут, ты с ними не объяснишься. Да и не возьмут они тебя. Разве что опять же шлюхой, только предупредить забудут.
— Ничего, — спокойно сказала Эллен и задрала юбку. У моряка округлились глаза. Эллен невозмутимо достала из-за матерчатого пояса, стягивавшего нижнюю сорочку, плоский кошель, в котором были все ее деньги. Оправила юбку и бросила кошель на землю.
— Тут золото, — сказала она. — Когда вы отплываете?
— Утром, — осоловело отозвался моряк.
— Когда стемнеет, я принесу вам один... груз. Груз будет кричать и сопротивляться, и вы будьте с ним поосторожнее — лучше всего заприте в трюме. Довезите до любого порта в Калардине и отведите к местным властям. Получите вдесятеро больше.
— Поня-ятно, — протянул моряк и наступил сапогом на кошель. — А ты та еще стерва, как я погляжу. Может, и не пропадешь. Ну а как мы оприходуем твой... груз?
— По правде сказать, мне все равно, — сказала Эллен. Моряк хмыкнул, почесал трубкой лысый затылок.
— Странная ты баба. Ладно. Как стемнеет, буду ждать возле доков.
Эллен кивнула и, развернувшись, пошла прочь, чувствуя спиной взгляд моряка. В том, что он придет к докам, она была уверена — даже если он не собирался доставить «груз» в Калардин, получить живой товар, да еще с доплатой, в любом случае выгодно. А Эллен было все равно. В этом она не лгала.
«Вы вернетесь домой, маленькая госпожа, — подумала она. — Во всяком случае — я отправлю вас туда. Это единственная месть, которую я могу себе позволить».
По отношению к вам, добавила бы она, если бы осмелилась думать об этом. Мой второй враг... за ним более серьезный должок. И она, еще не признаваясь себе в этом до конца, собиралась взыскать этот долг.
Она вернулась в гостиницу, когда уже стемнело. И, поднимаясь по лестнице, услышала звуки борьбы. Хозяева внизу тоже не могли его не слышать — и Эллен только в этот миг осознала, что, когда она шла через зал, они прятали от нее глаза.
Она взлетела через два пролета и застыла, заставила себя последний пролет пройти крадучись. Лестница содрогнулась — наверху перевернули что-то тяжелое. И ни одного крика. Прокравшись на площадку перед дверью в мансарду, Эллен услышала частое тяжелое дыхание Рослин. Потом шаги — и негромкий мужской голос, говорящий на калардинском:
— Успокойтесь, маленькая леди. Не заставляйте меня причинять вам вред.
Что-то разбилось — и снова затряслась лестница. Эллен приникла спиной к стене у приоткрытой двери.
— Прошу вас, одумайтесь.
Рослин что-то сказала — Эллен покачнулась, стремительно зажала уши руками, и конец жуткой сипящей фразы на проклятом богами языке заглох, будто в отдалении. Но вкрадчивый смех нападающего прорвался в ее уши даже сквозь прижатые ладони. Не получилось. Ничего странного. Рослин еще только маленькая неопытная травница, а ее противник — видимо, не из самых слабых магов, раз его послали за ней.