Зачет по тварезнанию

Нарватова Светлана

Я втянула силу, вновь успокаивая пульс. Теперь уже по другой причине. И постаралась придать себе невозмутимый вид.

— Послышалось, — заявил студент, довольный, как жутконос после грязевых ванн. — Идем?

Он потянул за лямку неподъемный рюкзак.

Словно не он исчез, косорыл знает куда. А перед этим не он вытворял, косорыл знает что.

— А вам не кажется… — начала заводиться я, — что неплохо было бы извиниться?

— О, не извиняйтесь, — отмахнулся он от меня, как от осенней мухи. — Мне было приятно.

25. Кей. Где-то между небом

и землей. Но ближе к небу

После библиотеки мне снилась какая-то чушь с участием голозадого Сфуфуниэля, который размахивал деревянной тыкалкой с карандаш величиной, изображая великого воина. А Лайна за ним послушно ходила, как овца на веревочке, кивала и восторженно улыбалась как дура.

Как-то раз я читал статью, что сны — отражение наших желаний. Не знаю. Лично я видеть патлатого хлыща не желал. Лайну рядом с ним — тем более. Особенно теперь, после жаркого сна и ледяного монстра. А еще резерв ныл, и тело ломило от распирающей силы. Всю ночь я провел как в бреду. Только под утро чудесным образом кошмары и боль отступили, мне стало хорошо и спокойно, и я уснул по-настоящему.

И практически сразу меня разбудила неприлично бодрая Джелайна.

Ну еще бы! Торопится к своему павлинохвостому наг-лею… с тыкалкой. Бессонная ночь, довольная Лайна, горечь украденного во тьме наслаждения… В общем, встал я разъяренный, как сто голодных горбокрылов.

Зато, судя по тону, Джелайна на меня не злилась.

И это тоже раздражало. На фоне встречи с Гроссо даже мой проступок не стоил внимания.

Я шел и силился придумать, чем отвлечь Лайну от магистра. Силился, силился… Тужился, тужился… Только ничего путного не выходило. Выходило, что мы доберемся до деревни, оттуда она отправится дальше со своим леем, а я — собирать вещички из общаги Академии.

Полный мрачных мыслей и предчувствий, я устроился на привале спокойно пострадать.

Но даже такой малости я оказался лишен.

Джелайна жаждала общения.

Желательно — в мозг.

Мой.

Злость пересилила стеснение. Краем сознания я понимал, что отвечаю вполне уверенно и разумно. Говори я так на ее занятиях, ходил бы с высшим баллом, а не с рюкзаком в два меня весом.

Лайна, коснувшись темы своих любимых тварей, расцвела и засияла. Даже просто смотреть на нее такую было невыносимо. А уж стоять рядом… Стоять рядом было как под огнем огнеплюя: горячо и нечем дышать. Она касалась ствола с иглами мечеклыка с таким трепетом, что у меня от ревности чуть сердце не разорвалось.

Поэтому я даже не сразу понял, что она мне сказала.

Я уже хотел переспросить, как сквозь туман сознания проступили слова из сна: «Если вы так увлекаетесь «Тварезнанием», почему же я не видела вас на моих лекциях?» Обрушивая грань между реальностью и грёзами.

За что она так со мной?!

— Вот поэтому, — я взял ее руку и положил на изнывающую головку.

Я ждал пощечины. Отповеди. Возмущения. Презрения. Я был готов ко всему.

Но она растерялась. На секунду превратившись из харизматичной

преподавательницы в девушку-тростинку, которую несет непоседа-ветер. В глазах мелькнуло смущение и неуверенность.

И я провел ее рукой по члену. Это было так… Так сладко, что даже больно. Словно на мне не было кожи. Одни голые нервы. И ее послушная рука играла на них, как на скрипке.

Рука всё еще была послушна. А глаза так широко открыты, что, казалось, загляни я чуть глубже — увижу ее душу. И я повторил движение. И еще. Лайна повиновалась моей воле. Мне кажется, даже если бы она сейчас попыталась вырваться, я бы не отпустил. Даже сложно представить, куда бы меня занесло, если бы она сейчас попыталась вырваться. Я всё-таки сильнее. Во всех смыслах.

Но именно сейчас, когда она беспрекословно ласкала меня, я ощущал эту силу в полной мере. Я закрыл глаза, потому что смотреть на нее было нестерпимо. Потому что… Потому что хотелось большего.

Но в ее глазах не было желания. Было смирение. Это было совершенно непохоже на ту Джелайну, которую я знал.

Мысль, одна мысль о том, что больше никто ее такой не знает, срывала крышу.

Я представлял, как охватываю ее лицо ладонями. Касаюсь губами губ. Как под мизинцами на шее бешено бьется ее пульс…

Наслаждение взорвалось фейерверком, внезапно. И сквозь пелену экстаза пробилась другая волна, жгучая, остро-сладкая — и не моя.

Джелайна упала ко мне на грудь.

Сама.

Лайна кончила от того, что ласкала меня?

Меня?

Это было настолько дико. Настолько невероятно. Настолько похоже на сон.

Я не хотел, чтобы сейчас она заговорила о тварях. Или о том, что я себя веду недопустимо. Я просто хотел прожить этот момент в полную грудь. Чтобы он растекся кровью и силой по телу. Чтобы каждая клеточка заново пережила эту эйфорию.

…И сбежал.

По-детски сбежал в лес, надеясь, что всё, что только что случилось, было сном. Потому что пройти через очередное разочарование и выслушивать очередное рациональное оправдание у меня не было сил.

Когда я вернулся, Джелайна была встревожена и возмущена.

— А вам не кажется… — начала она, — что неплохо было бы извиниться?

Словно косорыл дернул меня за язык.

— О, не извиняйтесь, — фыркнул я. — Мне было приятно.

И только минут через пять, слыша за спиной, как с губ моей спутницы одно за другим срываются недосказанные в сердцах слова, я возблагодарил Дайну.

Пока она злится, она не сожалеет.

А я не переживу, если она будет сожалеть об этом.

26. Лайна. В ярости и объятиях косорыла

…Нет, вы слышали? Вы слышали?!

А у меня еще возникала мысль о том, чтобы помочь ему с его "проблемой". Вот что я вам скажу: такие проблемы нужно выкорчевывать!

Нет проблемы и… нет проблемы.

До чего благодатная здесь земля! Что только на ней ни растет: и твари, и силушка, и проблема… вон какая вымахала. И наглость. На наглость особо урожайный год в этих краях.