Загадка 602-й версты
Шрифт:
К счастью, покойный Данило Романович не слишком заботился о прочности ставен и шкворней, справедливо полагая, что через окно в его дом никто лезть не решится. С помощью Леоненко Ивану удалось изнутри сломать кольцо шкворня. Железная полоса с негромким лязгом скользнула вниз, и ставень приоткрылся. Стала видна спускавшаяся с насыпи и проходившая под окнами тропка. Правда, пока враги будут идти по полотну дороги, увидать их все же будет невозможно.
В эту ночь они не пришли. С первыми лучами рассвета Полозов и Леоненко осторожно выбрались
Зато, проснувшись во второй половине дня, Иван услышал от Козаринова неприятную новость. Оказывается, уже после возвращения их из засады, прошел небольшой снежок, к Немко отправился расчищать дорожки. Работу свою он выполнил, но, видимо, наспех, и обратно вернулся страшно перепуганный. Его поразил приоткрытый ставень. Не видя под окнами следов человека и зная, что домик пуст, Немко решил, что все это сделала неуспокоившаяся душа Данилы Романовича, пытавшегося через окно пробраться в свое старое жилище.
— Вот черт!— ругался в сердцах Полозов, узнав про выводы Немко.— Этот старый дурак нам всю обедню испортит. Пустит звон среди лесорубов и возчиков. Такая кутерьма получится.
— Пока не пустит,— успокоил Полозова отдел-ком.— Я его заставил за нашей казармой снег расчистить. Да самого забора. Дней на пять работы. Кормиться будет около нас и спать в бане.
— А платить за работу чем?— заколебался Иван.
— Обещал ему свой старый полушубок. Мне он все равно ни к чему.
Поблагодарив отделкома за сообразительность, Иван все же наказал ему не мешать Немко в расчистке дорожек у домика Когута после будущих снегопадов.
— К указаниям «Миколы Угодника» надо относиться с уважением,— усмехнулся Иван, пряча за усмешкой озабоченность.— Только как бы Микола не задумал еще чего-нибудь приказать Немко.
— Не прикажет,— понял намек командира Козаринов.— К нам сюда угодник божий не явится, а когда Немко будет работать у Когутов и угодник к нему подобраться попробует, его наши патрули сцапают.
— Только, чтобы наши бойцы не болтали.
— Не беспокойтесь. Весь взвод губы на замок запер,— успокоил командира Козаринов.— Они понимают, что к чему.
— Все же еще раз предупреди всех, чтоб разговоров, связанных с охраной складов и домика Когутов, ни с кем не вели. Полное молчание,— приказал Полозов.— Да вот еще что, кто из наших ребят умеет говорить с Немко?
— Смотря о чем говорить,— отозвался отделкой.— Если о работе какой, так я вполне договорюсь, а если на посторонние предметы, то, пожалуй, лучше всего Леоненко.
— Позови его,— приказал Иван.
— Вот что, Алексей,— начал Полозов, когда добродушный, всегда улыбчивый украинец вошел в комнатушку.— Надо тебе поближе познакомиться с Немко.
— С Немко?— удивился Леоненко.— Так я ж с ним знаком, товарищ командир.
— Мало знаком,— не согласился Полозов.— Надо поближе познакомиться, подружиться, что ли.
— А зачем?
—
— Понятно,— сразу же оценил важность задания бывший пограничник.— Есть узнать, где и как встречался с Немко «Угодник» и когда снова встретятся.
— Времени у нас мало,— признался Полозов.— Хорошо, если бы узнать об этом завтра к вечеру.
— Попытаюсь, товарищ командир. Я понимаю.
Вечером Полозов с Леоненко снова ушли в домик Когутов, просидели в нем целую ночь и снова без всякой пользы. Правда, Леоненко порадовал Ивана рассказами о своем разговоре с Немко. Выведать о встречах Немко с «Николаем Угодником» пока еще не удалось, но зато Леоненко узнал, кто помогал Когуту пилить и колоть дрова. Этой загадочной личностью оказался не кто иной, как «свинячий аристократ» Кабелко.
— Не может быть?— чуть не во весь голос воскликнул Иван, забыв, что находится в засаде.
— Я сам вначале не поверил,— зашептал Леоненко.— Этот хлюст барича из себя строит. Однако Немко утверждает, что Когут пилил дрова с Кабелко. Правда, не все. Кряжей с десяток Когут допилил с Немко.
— Не хватило, значит, у Кабелко силенок,— усмехнулся Иван.
— Да нет, Немко говорит, что «свинячий аристократ» недели две вечерами ходил к Когуту пилить дрова. Днем стеснялся. А потом Данило Романович прогнал его. Даже, говорит, накостылял в шею.
— Путает что-то Немко,— усомнился Полозов.— Не в характере Данилы Романовича было пускать в ход кулаки по пустякам.
— Так ведь не по пустякам. Похоже, Кабелко к Галине подкатывался.
— Это Немко рассказал?
— Нет, Немко такого не говорил,— засмеялся Леоненко.— Он очень уважал старого Когута, на Галину чуть не молился. Они были добры с ним. Немко говорит, что жинка Когута на деву Марию похожа.
— Опять что-то не кругло получается,— возразил собеседнику Полозов.— Вот если бы за обиду девы Марии Немко отлупил «свинячьего аристократа», то это было бы как раз в его характере.
— Так он и собирался отлупить Кабелко,— подтвердил Леоненко.— Я еще не досказал. Немко говорит, что «Миколай Угодник» запретил ему трогать «свинячьего аристократа».
Забота «Николая Угодника» об охранении Кабелко насторожила Ивана. Тут уже что-то нащупывается. Если «Николай Угодник» знает о Кабелко и даже заботится о нем, то Кабелко тоже должен знать о святом. Какая-то связь во всем этом есть. Может быть, Кабелко и есть этот восьмой, затаившийся на станции, о котором говорит Горин.
Вернувшись в казарму, Полозов первым делом приказал Леоненко ложиться спать, чтобы тот хоть немного отдохнул перед заступлением в наряд. Звонить Могутченко в отдел было еще рано, а беспокоить его звонком на квартиру Полозову не хотелось. Иван хорошо знал, как мало и редко приходится отдыхать начальнику отдела. Внеочередной звонок сократил бы и те короткие часы, которые Могутченко проводит в семье.