Загадка мадам Лю
Шрифт:
После призыва Ледика на флот Ирина осталась у них, не пошла к родителям, где вдоволь было и комнат, и нянек: бабка, мать, пенсионер отец, всегда любивший детей и, будучи в недавнем прошлом начальником шахты, много для них сделавшим в поселке - детские сады, ясли, городки-игры... Ирина тогда была в положении, шел четвертый месяц ее материнства.
Тогда они дружили: невестка и свекровь. Ирина была на редкость коммуникабельна, в меру словоохотлива, уважительна. Они взаимно друг друга одаривали подарками: то отрез на кофточку или платье, то чего-нибудь
Что же их разъединило? Случай, когда свекровь увидела Ирину с чужим мужчиной. Да с кем! Не стоило доказывать - это-де - в первый раз. Опытный взгляд Светланы Григорьевны решил судьбу семейного счастья молодых... В этот же вечер она написала пространное письмо сыну.
И пошло, поехало! Родила Ирина, правда, здесь, в доме свекрови. Но уже тогда заявила: от вас уйду. Ее отец сумел добыть (именно добыть) для нее трехкомнатное государственное жилье во вновь сдаваемом шахтой доме. На то время это было должным. Никто из-за такого "пустякового" беззакония не объявлял голодовки...
Светлана Григорьевна плакала молча, исступленно, названивая во все концы. Мужчина, находившийся с ней в одной квартире, нервно вышагивал по общим их квадратным метрам. Он понимал (по длинному набору цифр), что звонит она теперь _т_у_д_а_, куда никогда при нем не звонит. "Если бы знать, как ты будешь говорить при мне!".
Она это предусмотрела. Прикрыла дверь. Плотно потянула ручку на себя. Он оббил дверь хорошо. И теперь не слышал, как она воркует со своим покровителем-любовником...
Говорила она в основном о подполковнике Струеве. Кто он? Почему так ведет себя и с ней, и с ее мужем? Будто мы учили Ледика стать убийцей!
Кто такой Струев?
– отвечал оттуда ее покровитель.
– Он очень принципиальный человек. Только и всего. Я припоминаю время, когда его прочили в начальники следственных отделений: категорически отказался менять профессию. Ему сказали: "Неужели вам не надоело работать с грязью?". Он ответил, что работает не с грязью, а с людьми... Видишь как! Будь с ним настороже. А я тут кое-что от себя протолкну. Надеюсь, тебя он не тронет!
Когда она вышла к мужу, брови ее были нахмурены:
– Я думаю, мы с ним справимся. Я ему задам, ежели что!
– Да, - промямлил муж на этот раз.
– И все-таки, - вдруг сбросил с себя растерянность, - на начальство следуют петиции: "Прошу передать мое дело следователю Струеву!" Об этом его сиятельство, - уже зло, с издевкой кивнул на дверь, где она только что говорила по телефону, - вам не докладывали?
...Тогда в гостинице, так я и познакомился заочно с Лю. Вечером того дня, после всех перипетий, мне взбрела идея: найти "вора в законе". На оперативке, когда о нем рассказывали, я сидел, как на иголках. "Вор в законе"! Нет, об этом я еще не писал. Кто он? Почему положил глаз? Когда это было? Надо обязательно увидеть его!
Стояла
Меня всегда поражала убогость шахтерского быта на некоторых, как пишут, угледобывающих предприятиях. По сорок-пятьдесят лет отдают эти люди родной земле, как кроты, чумазые, копаются в ней, добывая "тепло и свет" людям, а за это... За это многим темные низкие хибарки, грязь, вонь. В центре поселков обязательно стоят магазин, пивная и общественный туалет с буквами "Ж" и "М". Тут всегда загажено.
Окраина такого поселка и лежала предо мной в ночной тишине. И вонь шла от туалета, и цветы, которые так любит описывать, говоря о шахтерах, наш брат-журналист, жалко дышали этой вонью.
Домик стоял тут, видно, давно. Внизу шла балка, на дне ее постукивал своими водами ручей. Здесь, как мне сказали, жил когда-то хороший проходчик Киреев, но он подался на заработки в Воркуту. Домик этот он отдал "вору в законе" бесплатно, и тот жил здесь теперь хозяином.
"Зачем я иду?
– спросил я себя, подбираясь к домику.
– Можно же придти утром, по-человечески обо всем расспросить"... Однако тут же оборвал себя: Васильев внушил мне, что "воры в законе" не такие и пряники - "разговаривать с вами за так они не будут".
Подбираясь ближе к домику, я услышал приглушенный разговор. Он шел будто из-под земли. Я присел, чтобы сориентироваться и понял, что разговаривают в балке, на ее дне.
Мне тогда ничего не оставалось - любопытство одолевало, да и интуитивно чувствовал, что именно там, откуда доносится разговор, - мой "вор в законе", - как поползти на голоса.
Когда я дополз к краю балки, действительно услышал _е_г_о_ слова. Я никогда его не видел. Но узнал его, так как только он мог говорить это.
– Зачем вы это сделали?
– спрашивал их.
– Что она...
– Тут подул ветер и отнес его слова. Но я почему-то знал, что он говорит об убитой...
– Чем она вам насолила?
На минуту воцарилась тишина и потом кто-то, крякнув, солидно забасил:
– Кончай, Коля, ломать дурку... Ты спрашиваешь: зачем мы это сделали? Ты не знаешь? Или тебе пояснить на палочках?
– Пояснения, конечно, бесполезны... Осталось похоронить ее... Посмейтесь! Я завтра похороню...
– Принеси ее сюда и рядом похорони.
Это был уже другой голос, какой-то надтреснутый, злой и насмешливый.
– Не надо, Паша. Ты зря смеешься.
– Смеюсь! Выходит, она лучше нас? Ах, Коля! Не замечал я в тебе этого предательства, когда увидел настоящего пацана... Дешевая это, Коля, сентиментальность. Помнишь, мы... Ну ты помнишь... Того самого... которого ты доканчивал...
– Вся и беда, Паша... Вся беда!
– Раскис ты просто. Беда не там была, была здесь, когда ты раскис.
– У каждого своя жизнь, Паша. Почему ты хочешь, чтобы я был таким, как ты?