Заговор генералов
Шрифт:
Что ж, спасибо. И довольно! Слова в «Приказе по Армии и Флоту» «пусть помнит каждый» адресованы отныне именно большевикам. Через недельку-другую с помощью тех же Церетели и Чхеидзе он, единоличный диктатор, проведет в послушных Советах и в «Совете Пяти» законы о борьбе против левой опасности.
А сейчас нужно укреплять завоеванные позиции.
— Пригласите ко мне генерала Алексеева.
Старый генерал ждал этого вызова. Накануне его посетил на дому Терещенко. «Если Керенский предложит вам должность начальника штаба непременно соглашайтесь, Михаил Васильевич. Если откажетесь, Керенский назначит другого, и тогда Лавра Георгиевича, Антона Ивановича и иных сопричастных смогут и впрямь расстрелять!» — «Противно до глубины души прислуживать
— Никаких возражений, Михаил Васильевич!
В час дня такой разговор по аппарату Юза состоялся. Алексеев обрисовал Корнилову обстановку:
— Юзфронт лишился всех старших чинов своего штаба и снабжений. Все они арестованы, и управление фронтом находится в слабых, неорганизованных руках. Управление Северного фронта, по-видимому, не в лучшем положении… В тяжкие минуты развала управления армиями нужны определенные и героические решения… Подчиняясь сложившейся обстановке, повинуясь велениям любви к родине, после тяжкой внутренней борьбы я готов взять на себя труд начальника штаба. Но такое решение мое требует, чтобы переход к новому управлению совершился преемственно и безболезненно… Высказанные сегодня мною условия по оздоровлению армии исходят из начал, вами заявленных, и, кроме того, к ним присоединяются условия, вызываемые расстройством состава наших старших командующих лиц… Прошу очень откровенно высказать все, что можете. Ожидаю вашего ответа.
Корнилов высказал свое мнение: если будет объявлено по России, что создается сильное правительство, которое поведет страну по пути спасения и порядка и на его решения «не будут влиять различные безответственные организации», то он немедленно примет со своей стороны меры, чтобы успокоить круги, идущие за ним. Он требует приостановить предание суду Деникина и подчиненных ему лиц и выражает протест вообще против арестов генералов и офицеров, «необходимых прежде всего армии в эту ужасную минуту». Он требует, чтобы правительство немедленно прекратило дальнейшую рассылку приказов и телеграмм, порочащих его и «вносящих смуту в стране и в войсках», пообещав со своей стороны также не выпускать приказов и воззваний, кроме уже выпущенных. Немедленный же приезд Алексеева в Ставку необходим.
Смещенный главковерх все еще в ультимативном тоне диктовал свои условия, которые в целом совпадали с мнением Алексеева. Правда, он уже не заявлял категорически, что «предпочитает смерть устранению от должности верховного». Впрочем, то писал Завойко. А сам генерал никогда не придавал словам никакого значения — значение имеет только оружие. Сейчас, в разговоре по аппарату Юза, он подтвердил:
— Ваш приезд, Михаил Васильевич, необходим. Ответ по содержанию, приведенному выше, прошу дать мне в возможно скорейший срок, так как от ответа будет зависеть дальнейший ход событий.
В этой фразе тоже улавливалось нечто угрожающее. Алексеев заверил, что требования Корнилова он сейчас же доведет до сведения Керенского и ускорит свой приезд в Могилев.
— Мольба о сильной, крепкой власти, думаю, есть общая мольба всех любящих родину и ясно отдающих себе отчет в истинном ее положении, иносказательно подтвердил он свою приверженность программе смещенного главковерха. — Поэтому вы можете быть убеждены в самой горячей поддержке вашего призыва.
И он попросил Корнилова продолжать управлять войсками и делать «распоряжения, которые подсказываются угрожающим положением неприятеля. Здесь важны не только дни, но и часы и минуты». Кого он подразумевал под неприятелем, Алексеев не уточнил.
Прочитав ленту, Корнилов согласился, однако же потребовал:
— Но для того чтобы я мог продолжать свою оперативную работу и создать положение, отвечающее обстановке, необходимо, чтобы правительство изменило свои
Иными словами, он пожелал добиться возобновления движения эшелонов с дивизиями Крымова на Петроград.
— Постараюсь настоять на этом, — пообещал Алексеев.
Он доложил о разговоре Керенскому. Министр-председатель, оставив без ответа большинство требований Корнилова, тотчас согласился на одно: по радиотелеграфу передал в Могилев и на все фронты, что оперативные указания, исходящие от генерала Корнилова, «обязательны для всех». Абсурдность этого распоряжения нисколько не смутила Керенского: сам он не имел никакого представления об оперативном руководстве армией и не знал, как направлять жизнедеятельность этого огромного механизма. Ну и что из того? Неужто Николай II понимал больше? За царя тоже все делал начальник его штаба.
Однако тем же часом он подписал постановление об учреждении чрезвычайной комиссии для расследования дела «о бывшем верховном главнокомандующем генерале Корнилове и соучастниках его, учинивших явное восстание», назначил председателем комиссии главного военно-морского прокурора Шабловского и дал ему указание вести следствие «самым энергичным образом, чтобы кончить в кратчайший срок, а посему ограничиться, по возможности, только обследованием виновности главных участников».
«Ограничиться» — потому, что не хотел разом лишиться всего генералитета и высшего офицерства. И побаивался, что расширение рамок следствия может протянуть «хвосты» не только до Тобольска, но и до него самого.
— Разрешите, ваше высокопревосходительство? — побеспокоил Керенского дежурный адъютант. — На ваше имя поступило письмо от арестованного Владимира Николаевича Львова.
«Что еще сморозил мой друг-приятель?» — подумал он, беря записку, начертанную незадачливым эмиссаром, содержавшимся под охраной на гауптвахте при комендантском управлении.
«Дорогой Александр Федорович! — писал оптимистически настроенный арестант. — От души поздравляю и счастлив, что друга избавил от когтей Корнилова. Весь Ваш всегда и всюду!..»
— Освободить из-под стражи этого дурака! — распорядился он.
Поздним вечером Корнилова снова вызвали к прямому проводу. Генерал Алексеев осведомился, получен ли в Ставке ответ Временного правительства. Корнилов подтвердил получение и то, что оперативное руководство армией он продолжает. Попросил:
— Окажите содействие, чтобы мне была предоставлена возможность переговорить по прямому проводу с генералом Крымовым.
— Сделаю все возможное, — пообещал Алексеев.
Не дожидаясь, пока такая связь будет установлена, Корнилов составил послание: «Глубокоуважаемый Александр Михайлович. Посылаю вам копии приказов и воззваний, с которыми я обратился к войскам и народу по поводу своего конфликта с Временным правительством.
Послал двух человек к Каледину с просьбой надавить. Ответ от Каледина можно ожидать примерно 4 сентября. Приказом Временного правительства я, Лукомский, Деникин и несколько других генералов отрешены от должности и преданы военно-революционному суду за мятеж, но вместе с тем я получил приказание руководить операциями до приезда генерала Алексеева, назначенного начштаверхом. Алексеев приезжает завтра к ночи. Получился эпизод — единственный в мировой истории: главнокомандующий, обвиненный в измене и предательстве родины и преданный за это суду, получил указание продолжать командование армиями, так как назначить другого нельзя. С подателем сего доставьте мне возможно подробные сведения о расположении ваших полков, настроении ваших офицеров, казаков и всадников, о связи, имеющейся у вас с организациями, на которые мы рассчитывали, и на дальнейшие шансы на возможность крепкого нажима средствами, имеющимися в вашем распоряжении. Ориентируйте меня в обстановке и тогда получите от меня дальнейшие указания. Если же обстановка позволяет, действуйте самостоятельно в духе данной мною вам инструкции».