Захваченный

Пейдж Сабрина

Как будто она не сидит напротив меня в облегающей рубашке без рукавов, которая показывает верх ее ложбинки. И юбка, которая заставляет ее задницу выглядеть чертовски фантастически. Я это точно знаю, потому что наблюдал за этим достаточно по пути сюда.

–  Мы собираемся продолжать эту шараду? — спрашиваю я.

Она избегает зрительного контакта, вытягивая ноутбук из сумки. У неё уже раскрыт блокнот на столе.

— Я думала, ты не использовал громких слов.

— Ты глазела на меня в раздевалке.

— Я

не знаю, о чем ты говоришь, — выплёвывает она, открывая свой ноутбук. Ее пальцы двигаются, нажимая клавиши, но я не думаю, что она смотрит на что-то.

— Я говорю о том, что твои глаза были прикованы ко мне, — сообщаю я. — Если хочешь, я могу снять эти штаны и напомнить, на что ты смотрела.

— Спасибо, но у меня был поздний ланч. Я надеюсь, что сегодня меня им не стошнит.

— Ты должна съесть что-нибудь, чтобы успокоить желудок, — предлагаю я. — Я слышал, что конфеты-члены хороши для этого. Но реальная штука намного лучше.

Она сужает глаза и смотрит на меня.

— Как ты сдал экзамен?

— Почему ты избегаешь ответа на мой вопрос? — спрашиваю я.

— Ты не хочешь говорить мне, как ты его сдал, — отвечает она голосом профессионала.

— Во-первых, признайся, что ты глазела на меня, а потом расскажу тебе, как я сдал экзамен, — говорю я, скрестив руки на груди.

Она закатывает глаза.

— Ты бредишь, если думаешь, что я пялилась на тебя, — но её щёки окрасились в розовый, и она прикусила уголок губы, что она, кажется, делает, когда ей некомфортно. Или заведена, я думаю. Она была бы ужасным игроком в покер.

Боже, я люблю смотреть, как она пытается лгать.

— Ты самый худший лжец в мире, — говорю я. — Кто-нибудь когда-нибудь говорил тебе это?

Ее щеки вспыхивают более глубоким оттенком красного.

— Я не лгу, — настаивает она.

— Да, так и есть.

Я встаю и перехожу к боковой стороне стола, ближе к ней.

— Что ты делаешь?

— Я пересаживаюсь сюда, потому что хочу поближе, — говорю я повышенным голосом.

— Чтобы увидеть, если я лгу? Это смешно.

— Конечно и это тоже.

Румянец на ее щеках не исчезает.

Она встает. Я думаю, что она, возможно, собирается вышвырнуть меня отсюда, за то, что я был совершенно неуместен. Или ударить меня прямо по яйцам.

Это стоит риска.

Она сглаживает часть юбки, которая сбилась, когда садилась. Но мне нравилось, прежде чем она начала тянуть край юбки вниз, как обнажались ее идеальные бедра.

Мне бы хотелось почувствовать, как эти бёдра сжимают мою голову.

— Не делай этого, — говорю я.

Поднятие на ноги приводит к тому, что она отодвигается от меня на несколько дюймов, но я не отступаю от нее.

— Не делать чего? — спрашивает она.

— Не опускай юбку. Мне нравятся твои ноги. Мне нравится юбка. Мне бы она понравилась еще больше, если бы

она была выше твоей талии.

— Ты не можешь так говорить, — произносит она, за исключением того, что ее взгляд не отпускает мой она не двигается. Она могла бы обойти меня, если бы хотела. Здесь достаточно места, чтобы она могла просто уйти.

Если бы хотела.

Она не могла скрыть, даже если бы захотела, свой резкий вдох, который сделала, прежде чем заговорить.

— Я не могу сказать "что"? — спрашиваю я. Я чувствую ее легкий аромат, что-то цветочное и сладкое.

Мой член дергается при запахе. Блять. Мой член не становится твердым от запаха девчачьих духов. Этого никогда не было раньше.

Только с ней.

— Ты не можешь говорить… такие вещи, — тихо говорит она. Ее голос почти шепот, и она смотрит на меня умоляющими глазами.

— Я не могу сказать, что хотел бы поднять эту юбку до бедер? — спрашиваю я, протягивая руку, чтобы убрать выбившиеся пряди волос за ухо. Это по-прежнему невинный жест, который может быть оправдан как дружеский. Я еще не переступил черту с ней, которую нельзя пересечь.

Когда я прикасаюсь к ней, ее глаза слегка закрываются, а губы раскрываются. Черт, она тает от моего прикосновение. Эту девушку давно не трогали, это очевидно.

— Нет, — шепчет она. — Ты не должен так говорить.

— Я не должен делать много чего. — Я легко провожу пальцем по ее щеке и по линии подбородка. — Как, скажем, я хотел бы задрать эту юбку до твоей талии, усадить тебя на этот стол и раздвинуть твои ноги.

Мой большой палец достигает ее рта. Она не останавливает меня, когда я касаюсь ее нижней губы.

— Колтон, — шепчет она.

— Я хочу раздвинуть твои ноги, — продолжаю я, пока она стоит неподвижно, ее глаза слегка закрыты, а лицо обращено ко мне. Образ ее на коленях, моя недавняя фантазия, вспыхивает в моей голове — и я должен выкинуть его. — Я хочу подтянуть тебя к краю стола и прикоснуться языком к твоей влажности — сначала медленно, просто чтобы почувствовать твою сладость. Потом я хочу похоронить своё лицо в тебе, лизать твой клитор и трахать тебя своим языком, пока ты не кончишь с моей головой между ног. Я хочу попробовать тебя на вкус, когда ты кончаешь на мой язык.

— Я…, - начинает она, но затем берет мой большой палец в рот, всего лишь его край. Ее глаза открываются, как будто движение удивило даже её — вот только она стонет.

Это мягкий едва слышный звук, но я слышу его.

Она, блять, стонала.

Я сильно притягиваю ее к себе, одной рукой за затылок, другой за талию, и целую ее. Я целуюсь, чёрт возьми, с этой девушкой. Я целую ее, как будто никогда раньше не целовал девушку, как будто знаю, что никогда больше не поцелую девушку.