Закат над Квантуном
Шрифт:
Раздосадованный и подавленный, судебный следователь уже хотел было отложить газету в сторону, как ему на глаза попалось маленькое объявление:
«Докторъ медицины Подпорожскій за отъздомъ изъ Дальняго прекратилъ пріемъ больныхъ до 15 февраля».
Антон Федорович знал лишь одного доктора в Дальнем, по фамилии Надпорожский. Интересно, это банальная опечатка или всё-таки Иван Порфирьевич действительно покинул город?
Логика подсказывала титулярному советнику, что едва ли в Дальнем был еще один врач с похожей фамилией. Вместе с тем становилось понятным странное поведение Надпорожского на крещенском маскараде. Иван Порфирьевич, очевидно,
Впрочем, каких-либо дел к доктору медицины у Горского не было. Жаль, конечно, что в Дальнем у него теперь на одного знакомого стало меньше, но с этим ничего не поделаешь.
Антон Федорович вытащил из кармана смятую бумажку с четырьмя цифрами. Его так и подмывало телефонировать на этот номер, чтобы поскорее узнать его тайну. Однако здравый смысл не позволил титулярному советнику совершить ошибку: сообщник маньяка мог почувствовать неладное и скрыться.
Сообщник маньяка… Что за глупости? Как может быть у маньяка сообщник??
Мысли судебного следователя завертелись вокруг фигуры юного рассыльного. Стал бы он помогать маньяку? Очевидно, нет. Стало быть, не догадывается, что тот маньяк. При этом он знает, для чего его покровитель нанимает комнату в гостинице и помогает ему в этом. Почему? Вероятно, испытывает острую нехватку денег…
Горскому вспомнился порт-артурский почтово-телеграфный служащий Шлянкер, ловко одурачивший десятки дальнинцев. Нужда всему виной…
В 11 1/2 часов в камере мирового судьи раздался телефонный звонок. К аппарату пригласили господина судебного следователя. Полицейский надзиратель Дминский извинялся, что не смог заехать лично, и в итоге поведал любопытные сведения:
– Номер, который вы мне сообщили, принадлежит… почтово-телеграфной конторе, – бодро отрапортовал он.
Горский мысленно усмехнулся. Поблагодарив полицейского, он повесил трубку. Мысли забегали в его голове, как муравьи при возведении муравейника.
Главный вопрос сводился к одному: брать ли юного телеграфиста сразу или установить за ним слежку. В первом случае имелся риск того, что своего «работодателя» малец никогда не видел и посему ничего полезного не сообщит. Во втором случае он может заметить слежку и исчезнуть, уехать. Таким образом, ниточка, ведущая к маньяку, могла оборваться в любой момент. Но она была, и одно это уже не могло не радовать.
Маньяк, преследовавший Терезу Страшкевич (а вернее мадам Ардан), представлялся Горскому умным и расчетливым человеком. Такого в толпе обывателей никогда не определишь. Все его действия осторожны и последовательны. Именно поэтому Антон Федорович решил отказаться от поспешного ареста телеграфиста, но установить за оным скрытое наблюдение. С этой целью он снова поехал в полицейское управление.
Сыскных агентов в распоряжении дальнинского полицмейстера не было, поэтому судебный следователь снова обратился за помощью к Дминскому. Просил того во-первых, установить, кто в почтово-телеграфной конторе отвечает по четырехзначному номеру и где квартирует. Во-вторых, приставить к объекту филёра из числа свободных городовых (заодно и обучится человек ремеслу). В-третьих, не позднее субботы 10 января сообщить ему, Горскому, о результатах слежки: к кому ходил объект, с кем разговаривал и т. п. Полицейский надзиратель тяжело вздохнул. Видно было, что задача перед ним стояла трудная, особенно ввиду обилия своей работы. Дминский мог легко отказать, сославшись на
Прошло два дня. Тереза Страшкевич не звонила, поэтому Антон Федорович смел надеяться, что у кафешантанной примы всё хорошо. Из полиции известий также не поступало.
В полдень Горский собирался отправиться в кухмистерскую пообедать, как на пороге его камеры возник долговязый парень с седеющей головой, торчащими ушами и легкой щетиной. Его лицо выражало крайнюю сосредоточенность и носило оттенок скудоумия. Он был одет в черное неприметное пальто, в руках сжимал шапку-пирожок.
– Д-добрый день, – поздоровался он, заикаясь. – Мне н-нужен судебный с-следователь Горский.
– Я к вашим услугам, – с готовностью отозвался титулярный советник. «Похоже, про обед придется забыть».
Долговязый утвердительно кивнул и закрыл за собой дверь. Антон Федорович напрягся, пригласил посетителя присесть. Парень снова кивнул и уселся на венский стул напротив.
– Позвольте узнать, что привело вас ко мне? – судебный следователь взял инициативу, чтобы не утруждать заику лишними объяснениями.
– М-меня зовут Самсон. Самсон Семенов, – представился долговязый, что с точки зрения этикета было правильно. – Я с-служу городовым н-низшего оклада…
– Вот как?.. – немало удивился титулярный советник. Только теперь он понял, для чего тот явился.
«Гм… Дминский подобрал хорошего человека для наружного наблюдения – никогда не угадаешь в нем полицейского».
– Вам п-поклон от г-господина Дминского, – едва заметно улыбнулся Семенов. – В-ваше б-благородие уже, вероятно, д-догадалось, зачем я з-здесь…
– Да. И прошу называть меня впредь Антоном Федоровичем, – сразу попросил судебный следователь из соображений милосердия. Словосочетание «ваше благородие» давалось Самсону Семенову чрезвычайно тяжело.
Долговязый городовой в штатском снова утвердительно кивнул. Вероятно, привычка кивать выработалась у него вследствие заикания – чтобы не произносить лишние слова. Достав из кармана пальто записную книжку, он принялся докладывать:
– Объекта з-зовут Василий Безродный. Осемнадцати лет от роду, п-православный. Служит в п-почтово-телеграфной к-конторе чиновником VI разряда н-низшего оклада.
– Как и Шлянкер… – сказал вслух Горский. Сходство с порт-артурским мошенником было поразительным. Они что там, в почтовой конторе, все такие эти чиновники VI разряда??
– П-простите? – не расслышал Семенов.
– Ничего, продолжай, пожалуйста.
Новоиспеченный филёр кивнул и снова уткнулся в свои записи:
– Б-безродный принимает все з-звонки, входящие в к-контору. Что-то в-вроде секретаря у них… Проживает в казенной к-комнате на Беляевской, в-возле казарм.
– Очень хорошо! А скажи, Самсон, с кем он в эти дни встречался и кого навещал?
Семенов перевернул страничку в записной книжке.
– Третьего д-дня, когда я н-начал его вести, он н-никуда со службы не отлучался, кроме к-кухмистерской. Но там н-ни с кем н-не общался. Домой шел один. Из дому н-не выходил. Вчера ни свет н-ни заря пришел в к-контору. Отлучался единожды н-на обед и всё. Столовался один, д-домой возвращался т-также в одиночку.