Закат над Квантуном
Шрифт:
«Даже если предположить, что каким-то чудом Унгебауэру удастся сблизиться с ней, ничего хорошего из их союза не выйдет, – трезво размышлял судебный следователь, – А из моего союза с ней тем паче».
«В таких женщин нельзя влюбляться».
И если Антон Федорович эту простую истину для себя осознал и уяснил, то лейтенант флота постичь ее не мог априори. Более того, таковая мысль даже не приходила ему в голову. Демьян Константинович пребывал в тяжелейшем состоянии аффекта, которое только возможно было представить.
Наконец,
– Позвольте вам представиться, мадам Ардан: помощник управляющего Морского пароходства общества К.В.ж.д. лейтенант флота Демьян Константинович Унгебауэр, – он гордо выгнул спину. – А это мои лучшие друзья: химик Управления постройкой порта Фридрих Ланфельд, штабс-капитан 12-го Восточно-Сибирского стрелкового полка Георгий Сильвестрович Гвоздевич и судебный следователь титулярный советник Антон Федорович Горский.
Зизи впервые за вечер поглядела на Горского. Антону Федоровичу показалось, что между ними возникли невидимые флюиды, по крайней мере он сделал такой вывод из ее взгляда, который задержался на нем дольше, чем на остальных. Это не могло ему не льстить, но чем это может кончиться, титулярный советник себе ясно представлял. И если в случае с Анной Лазаревой он проявил очевидную слабость и даже, пожалуй, инфантильность, то с этой актрисой категорически нельзя давать волю сокровенным желаниям сердца.
«Второго удара я не выдержу».
– Рада познакомиться со столь очаровательными джентльменами! – вежливо и даже чересчур скромно сказала Зизи. Слух Горского тотчас уловил мягкий южный выговор, столь знакомый ему по Киеву.
– Вы из Малороссии? – решил удостовериться титулярный советник.
– И да, и нет, – загадочно ответила дама, одарив Антона Федоровича пронзающим взглядом.
Мужчины с великим интересом ждали, что она скажет, но этуаль молчала.
– Вечно ты ко всем пристаешь со своими расспросами! – в шутку, но при этом довольно сердито пробурчал Унгебауэр. – В Антуане живет следователь даже тогда, когда он отдыхает!
– А кто живет в вас, Демьян? – нежно спросила мадам Ардан, повернувшись к нему анфас. При этом она так ласково произнесла его имя и так грациозно к нему наклонилась, что у Горского от зависти разлилась желчь. Сердце титулярного советника выпрыгивало из груди.
– А… э… – задохнулся от восторга лейтенант флота, забыв напрочь все слова. Прошло некоторое время, прежде чем он ответил: – Во мне, дорогая Зизи, живет любовь к морю, к этим бескрайним синим просторам, к соленой воде и треску рангоутов.
– О, вы настоящий романтик! – как будто искренно воскликнула мадам Ардан.
Унгебауэр засиял счастьем. На этой волне
– Но во мне живет кое-что еще. Прекраснейшее из всех чувств, возвышенное и чистое, как горный ручей, непостижимое и глубокое, как морской жёлоб, наконец, бесконечное и беспощадное, как внезапное цунами. Это любовь, любовь к самой красивой даме, которую я когда-либо знал.
Демьян Константинович поцеловал ее тонкую руку, продлив елико возможно сладостный момент.
Актриса несколько смутилась, но в целом была готова к такому повороту событий. К признаниям в любви она, вероятно, привыкла.
– Налейте мне шампанского, Демьян! – мило попросила она.
Чокнулись, выпили за знакомство. При этом мадам Ардан, в отличие от джентльменов, едва пригубила спиртного. Унгебауэр продолжил что-то рассказывать, всецело завладев вниманием этуали. Горского и Ланфельда это порядочно задело, а вот Гвоздевичу, казалось, было все равно: он с невозмутимым видом глядел на влюбленного лейтенанта и его роковую пассию.
– Вы такие славные! Пожалуй, самые интересные господа во всём шантане, – кокетливо проворковала Зизи своим дивным выговором. Горскому отчего-то показалось, что это акцент.
– Вы явно лукавите, сударыня, – отозвался Ланфельд. – Вы положительно обделили нас троих своим вниманием.
Унгебауэр гневно покосился на химика. Австриец испытующе и нагло глядел на Зизи. Но та не дрогнула.
– Обещаю, Фридрих, что подарю вам целый вечер, если вы приготуете мне эликсир молодости! – достойно и очень удачно парировала выпад Ланфельда мадам Ардан. При этом она запомнила его имя и даже то, что он химик! Вот уж удивительная женщина! Одаренная от Бога красотой и чудесным голосом, она еще и обладала завидной выдержкой, недюжинным умом и искусством слова.
«”Приготуете” – так говорят малороссиянки», – утвердился в своей догадке Горский.
Фридрих тем временем потерялся и не нашел ничего лучшего, как ответить:
– Для вас, мадам, пожалуй, стоит попробовать.
– Как добьетесь успеха, дайте знать, – улыбнулась артистка и перевела взгляд на Гвоздевича.
– Почему вы такой хмурый, Жорж? – обратилась она к штабс-капитану.
«Это она еще не видела Гвоздевича раньше», – с сарказмом подумал Антон Федорович.
– Военные не склонны улыбаться, – пожал плечами Георгий Сильвестрович.
– Напротив, я знаю многих офицеров, которые веселы и жизнерадостны. Взять хотя бы вашего друга Демьяна! – имя лейтенанта она произносила с каким-то сакральным придыханием, будто имя Государя. Горского это ужасно коробило, как задевало и то, что к нему она потеряла всякий интерес и манкировала его вопрос.
Гвоздевич снисходительно поглядел на этуаль, а потом на Унгебауэра. В его взгляде читалось: «какой же это военный?» Демьян Константинович это четко уловил и решил сыграть на опережение: