Заклинатель ордена Линшань. Новые пути. Книга 2
Шрифт:
Собравшиеся поздравили Линьсюаня с победой, утешили его противника поднесённой чаркой и разошлись, довольные собой и зрелищем. Сенсацией бой не стал, но послужил неплохой приправой к и без того удачному дню.
Впрочем, этот поединок был не единственным за время Собрания: молодёжь то и дело мерилась силами, иногда в забаве участвовали и мастера постарше. А уж сколько встреч было проведено за эти несколько дней, сколько сделок обговорено, сколько помолвок заключено — в это Линьсюань даже не пытался вникнуть.
В конце концов, его дело — присутствовать в свите главы, не ронять престиж ордена да следить, чтобы ученики вели себя образцово,
Зачем, если можно посвятить это время куда более приятным занятиям: сну, чтению, тренировкам с мечом. А до чего там правители договорятся и договорятся ли вообще, Чжаньцюн ему в любом случае расскажет.
До окончания Собрания оставалась буквально пара дней, и теперь Линьсюань ждал его с таким же нетерпением, с каким не так давно ждал начала. Тогда его терзало любопытство, да и отсутствие привычных человеку другого мира занятий и развлечений делало падким на разнообразие. Но оказалось, что вечно толпящиеся на горе чужаки довольно утомительны, особенно если учесть, что половина из них была подростками пубертатного возраста и далеко не все из них оказались так же хорошо воспитаны, как ученики Линьшаня. Разнимать несколько драк Линьсюаню уже пришлось, равно как и одёргивать юнцов, почему-то решивших, что лучший способ постоять за честь своего клана, это как можно сильнее оскорбить всех остальных. Иногда приходилось взывать к авторитету старших родичей, требуя призвать к порядку их сыновей и воспитанников. Как правило, это помогало, хотя на одного неадеквата, который вместо того, чтобы угомонить младших, сам вломился в амбицию, Линьсюань всё же наткнулся. Пришлось жёстко напомнить, кто тут гость, а кто хозяин, и что во власти хозяина выставить неугодного гостя вон. Гость попробовал пригрозить, что пожалуется на «самоуправство» главе Ши, Линьсюань пожелал ему удачи, на том и разошлись.
Песок был горячим, так что втыкать в него руки и выдёргивать приходилось очень быстро, а нужно было ещё не забывать правильно дышать в такт и гнать по телу ци, сосредотачивая её в дяньтяне. Именно так строится и укрепляется золотое ядро, именно так нарабатываются физическая сила и ловкость, необходимые воину. Правильное же сочетание обеих практик позволяло достичь совершенства.
На совершенство Линьсюань не претендовал, но выходило неплохо. Ладонь почти достигала дна железного бочонка с нагретым песком, ци из окружающего воздуха потихоньку впитывалась в тело, капля по капле сливаясь с его собственной и, пусть ненамного, но усиливая заклинателя. Ритмичные движения, дыхание, сосредоточенность — Линьсюань практически впал в транс, изрядно помогающий в тренировке, а потому до него не сразу дошло, что рядом кто-то стоит.
— Прошу прощения у мастера Хэна, — поклонился один из учеников Чжаньцюна, — но учитель хочет вас видеть. Дело срочное.
— Дай этому мастеру минуту.
Чтобы вытереть руки и смазать их специальным отваром, который рекомендовалось наносить до и после тренировки, понадобилось немного больше. Подгоняемый любопытством Линьсюань едва сдерживался, чтобы не обогнать ученика; тот, впрочем, и сам шёл быстро.
— Можешь идти, — бросил глава Ши юноше, когда они переступили порог. Он стоял у окна, выходившего
— Что случилось? — спросил Линьсюань, уже догадываясь, что услышит не самые приятные новости. Чжаньцюн помедлил мгновение, пока за учеником не закрылась дверь.
— Вот знал же я, что не стоит играть с этой По в милосердие и прощение, — произнёс он.
— С этой По?.. Ты про По Наопин? А что с ней?
— Прочти, — Чжаньцюн кивнул на стол. — Пришли сегодня почти одновременно.
На столе лежали две сложенные бумаги — похоже, письма. Линьсюань взял верхнее, развернул, глянул на печать и поднял брови: отправителем был Мэй Цзыцзинь. По мере прочтения, впрочем, у Линьсюаня на лоб полезли не только брови, но и глаза.
— Это он серьёзно?
— А что, похоже, что он шутит? — поинтересовался Чжаньцюн.
— Он действительно думает, будто угрожая мне разоблачением, вынудит тебя отказаться от поддержки притязаний клана Инь?
— Наша дружба всем известна, — Чжаньцюн отошёл от окна. — Едва ли он надеется действительно меня припугнуть, скорее пользуется случаем сделать нам гадость. Мэи обожают вытирать ноги об окружающих, а Линшань тем более только что победил в состязании учеников. Опрокинуть на нас чёрный горшок для них станет истинным удовольствием.
— Мэи… Нет, нет, погоди, что-то не сходится. Ведь я работаю на главу Мэя. Так зачем ему привлекать ко мне такое внимание, ещё больше чернить мою репутацию и тем самым затруднять мне работу? К тому же он пообещал в случае чего дать мне убежище. Тогда моя репутация станет уже его головной болью. Сдаётся мне, у них там правая рука не ведает, что делает левая, и это письмо — гнилая инициатива Мэй Цзыцзиня.
— Не важно, имеет глава Мэй отношение к этому письму, или нет.
— Почему же неважно? Я бы на твоём месте потребовал объяснений от Мэй Цзыдяня, почему его брат клевещет на твоего подчинённого. Скорее всего, после этого глава Мэй надаёт братцу по шапке и никакого разоблачения не случится.
— Шиди, а ты не хочешь узнать, откуда Мэй Цзыцзинь вообще всё это узнал?
— Думаешь, от По Наопин? — после небольшой паузы спросил Линьсюань.
— Прочти второе письмо.
Линьсюань развернул вторую бумагу. Перед ним был обстоятельный и подробный доклад судьи Кана о преступлении, совершённом на шестнадцатом году эры Баоин, он же первый год эры Имин. Юный раб Хэн Ань убил своего хозяина, его сына и их слуг, надругался над хозяйской дочерью, поджёг дом и сбежал вместе с известным разбойником, душегубом и тёмным заклинателем У Яньши. Вероятно, он виновен ещё не в одном злодеянии, но потом сумел пробраться в уважаемый орден и стать заклинателем. В том же году, когда случилось убийство семьи По, был свергнут император, и в последовавшей сумятице должного расследования не провели, но сейчас у главы Ши есть все возможности покарать виновного. «Или не осталось в этом мире справедливости, а в главе Ши — добродетели…»
Линьсюань медленно отложил послание. Судя по обилию подробностей, доклад был записан со слов свидетеля. Или свидетелей.
— Два месяца назад судья Кан отпросился в отпуск и уехал вместе с женой — якобы навестить родню. Оказалось, что он ездил в Линьань, — Чжаньцюн помолчал. — Отдаю должное его добросовестности: он не поверил только лишь рассказу жены и решил найти подтверждения. Нужно было заткнуть её ещё тогда, пока она не потянула за собой мужа. Но я, как и ты, понадеялся на её благоразумие.