Заклятые враги
Шрифт:
И это она понимала слишком чётко.
…Поляна пустовала. Посреди неё замер снежный вихрь, будто бы волшебством остановленный ровно по центру. Оттуда не доносилось ни единого звука - только молчаливая снежная воронка рвалась к небесам и таяла среди серых зимних туч, застрявших на летнем небе.
***
Молочный туман рассеялся. Казалось, Антонио только-только нырнул в его гущу, как всё растворилось в воздухе - не осталось ни противных холодных касаний вязкого киселя, ни трудности в дыхании. Он оказался дома, в по-летнему тёплой Эрроке, и теперь мог ощутить вкус родных
Антонио обернулся, чтобы попрощаться с границей, и замер. Он ждал увидеть такую же стену или Кальтэна, но теперь взгляд скользил по ледяной статуе. На зелёной траве стоял Кальтэн - те же черты лица, те же цвета, только приглушённые чуть снегом и инеем. Ледяные глаза ничего не отражали, стали стеклянно-светлыми, будто бы у мертвеца. Он тянулся к парню одной рукой, будто бы пытался коснуться плеча, но не успел - и теперь обратился в это жуткое марево, в страшную статую, сотканную из снега, льда и когда-то живого человека.
Он не дышал, не был тёплым, и Антонио отступил на шаг назад. На фоне синего неба, зелёных трав и деревьев, которые рвались к солнцу, молочный туман превратился в какую-то страшилку прошлого, но Кальтэн не спешил обращаться в живого человека. Его отец остался всё таким же слабым, как и каждый мужчина; его отец обратился в глыбу льда, стоило ему только ступить на территорию Эрроки.
Антонио был дома. Он смог пройти. Он смог оказаться тем, где ему, возможно, когда-то будут рады. Но, тем не менее, в сердце всё равно засела странная и предельно страшная мысль: а если его не удастся вернуть? Если мама не сможет, если королева прикажет уничтожить… Если это окажется им не по силам?
Он оглянулся. Дорога вела к столице, и статуя отца теперь всё так же отвратительно притягивала взгляд. Молочный туман вновь поглощал его, прятал от взгляда Антонио, но того не покидала мысль: капитан Кальтэн Фэз оставался там, немым укором его безвольному ребёнку, который не был готов ни на что в этом роде, который не рискнул бы собственной шкурой ради чего бы то ни было - даже если б на кону стояло всё королевство.
Может быть, это не все мужчины жалки? Может, только Антонио, а мама просто перепутала, определяя общую тенденцию?
Он не знал, что делать. Но одно мог сказать точно: сам он ничем помочь отцу не может. Потому что более бездарного мага ещё не видел свет.
========== Глава пятьдесят вторая ==========
Обычно Рри предпочитал никому не доверять. Добиваться успеха самостоятельно было куда легче и удобнее, к тому же, ни с кем не приходилось делиться. Он упрямо не понимал каждого из этих манерных, надменных королей, что переступали через себя ради подписания очередного жалкого, непотребного договора, который, скорее всего, никогда в жизни им бы не пригодился. Что можно делать с бумажкой? Лучше завоевать граничащие государства и получить бесконечную власть, сосредоточить её в своих руках и никогда ни с кем не делиться.
А ещё он не осознавал, зачем нужна свита. Дарнаэл Второй ведь сам вырыл себе могилу, сам усадил Вирра - каким бы ни было его настоящее имя, - на трон, подпустив врага так близко, что оставалось только протянуть
Кэрнисс думал, что это очень просто - вот так владеть страной и приказывать народу. Что ему будет достаточно только встать на помост, чтобы люди пали на колени и подчинились каждому приказу, что лишь слетит с его уст. Зачем нужны бумаги? Зачем нужно подтверждение?
Но сейчас так не получалось. Разумеется, только временно, пока он не закрепится на своём месте, но всё же, хотелось сделать что-то для того, чтобы люди подчинялись больше, чтобы поддавались его влиянию, а не действовали так, как только им будет удобно.
Они ещё помнили Дарнаэла. Знали о том, что он может быть жив, а этот мужчина для них только временная станция. И Рри, касаясь своих светлых волос, каждый раз думал о том, что они приняли бы его куда лучше, окажись он в облике, скажем, Шэйрана Тьеррона. У этого глупого народа есть свои странные королевские штампы, и они способы навесить их даже на самого лучшего и самого властного правителя на свете. Увы, но он не имел сейчас времени с этим бороться.
Слуги, слуги, бесконечные слуги…
Рри нравилось, когда ему поклонялись. В такие моменты он позволял себе скупую, грустную улыбку, будто бы подтверждая собственную скорбь. И хотя хотелось содрать с себя эти жуткие тряпки, которые навевали на него только сплошь грустные мысли, а после броситься в сумасшедший радостный пляс, Рри сдерживался. Он давно уже потерял собственную способность чувствовать что-то к людям, если речь шла не о нём самом, а сейчас вспоминал о тех глупых попытках странного равнодушия. Власть опьяняла.
Но сейчас ему нужны были пешки в руках. Те, кем он будет помыкать, те, кому будет показывать, что надо делать, как надо реагировать, куда идти.
Ему нужны те, на чьих руках останется кровь. Враги или союзники, не имеет значения: люди, которые смогут выполнить грязную работу, поддержать, придумать что-то или пойти за него в бой. Конечно, короли слабые, им нужна моральная опора. Рри сильный, но теперь он тоже король и обязан играть по правилам, которые придумали задолго до его рождения. Даже если после удастся перекроить всё и подчинить бездумную, пустую человеческую массу себе, то для этого понадобится очень много времени.
Но теперь было некого переманивать. Для хорошей политической игры Дарнаэл должен был держаться на троне благодаря собственной паутине интриг. Но он всегда был странным человеком - божественная природа королевской власти казалась основой всего, но почему-то Рри иногда казалось, что Тьеррон умудряется отыскать ещё какие-то рычаги управления, чтобы его люди только и могли, что подчиняться его приказам. Это было довольно разумно - держать всё в своих руках.
Кэрнисс вздохнул. Если б Дарнаэл Второй не мешал ему так сильно, если б Тьерроны не отобрали у его предка трон, то, пожалуй, были бы прекрасными советниками. С такими, как Дарнаэл, бывает полезно иметь дело, Рри об этом знал. Но много лет назад его предок не получил трон именно из-за того, кого сейчас в стране все величают божеством.