Заклятые враги

Владислава

Но прошли годы. Его лицо так и не стёрлось из её памяти, и шрам на нём тоже остался. За долгие годы существования Вирра Кэрнисса многое изменилось, и только Рри остался таким же - преисполненным злобы и ненависти.

Он смотрел на неё всё теми же чёрными, пустыми глазами. Ему нравилось причинять другим боль, и он передавал её - по воздуху, молча, без единого слова, одну и ту же мысль.

Сэя стояла спиной к окну. Она не могла видеть ни костёр - доска к доске, там, снаружи, - ни беснующуюся толпу. Она знала, что там никого нет. Там есть только какой-то столб, к которому ещё

не подтащили отсыревший хворост, а тут, напротив неё, Рри, пытающийся отдать собственную боль - больше, больше, больше. Он даже не думает о том, что к ней вернулось волшебство, стоило выйти из подвалов - что может сделать слабая, беззащитная женщина здесь, в комнатушке, в которую никто не заходил уже много-много лет, в самой высокой башне замка в Лэвье.

У него есть только один план. Он не может казнить королеву. У него на то нет полномочий. Никто не видел мёртвого Дарнаэла. Никто не провожал его в последний путь.

И пусть сейчас люди и верили Рри, хотя Сэя не понимала, почему, она знала: победа всё равно совсем не в его руках.

Стража ушла. Это ведь должно быть её добровольным выбором в их глазах, приступом стыда, кошмара, ужаса в глазах несчастной ведьмы, попавшейся на собственном преступлении. Она умрёт легко и быстро, от падения, и Рри только склонится над её трупом, коротко констатируя факт.

Она не станет мученицей. Он вышвырнет её из этого окна сам, разумеется, и никто не будет разбираться, требовать подробности; но это должно случиться добровольно. Если она отпустит то, чем является сама, то всё случится очень быстро.

Он открыл окно, будто бы предлагая ей пути к отходу. Вновь вперился своими чёрными глазами, пытаясь передать одну точную мысль.

Он не сожжёт Эрлу. Разумеется, нет. Сэя могла назвать ему все его планы, всё, что он когда-либо собирался сделать - и сделает в будущем. Ему нужны и Эррока, и Элвьента, ему нужна власть, которую потеряли много лет назад те, кто был за него.

История циклична. В жизни всё повторяется.

– Теперь я понимаю, - проронил он холодно и тихо, игнорируя громкие шаги стражи за дверью - они маршировали туда-сюда, чтобы не допустить никого лишнего. Это последний допрос перед её казнью, но трудно сжечь человека, когда льёт настолько сильный дождь. Сэя знала в этом толк; её матушка была весьма жестокой женщиной, - почему я не любил тебя никогда. Такую сумасшедшую, жалкую ведьму, которая не способна ни на что толковое.

Она улыбнулась.

Больно не было. Она не умела любить. Тэллавар старательно отобрал у неё способность чувствовать что-либо - так удачно, так успешно, и как же она была за это ему благодарна.

Повеяло холодным воздухом из окна. Но Сэя уже ничего не чувствовала; холод будет нужен ей потом. Пока что это только сырой, промозглый воздух - и дышать трудно, потому что влага набивается в лёгкие заместо кислорода, и ей хочется задохнуться, выкашлять всё то лишнее, всю ту черноту вместе с собственной кровью.

Шаги послышались совсем-совсем близко. Она стояла у окна, уцепившись ледяными пальцами в скользкий подоконник, и Рри ещё верил, что ему не понадобится запачкать пальцы кровью.

– Если ты думаешь, что меня это

ранит, то ты промахнулся десятилетием, - улыбнулась она. Чувства, что лились из его тёмных глаз, уже её не задевали.

Он подступился ближе.

Шрам горел. Казалось, сегодня что-то пошло не так; старые раны не мучили его уже много-много лет, а теперь вновь вспыхнули, запылали с силой, загорелись, будто бы кто-то поднёс факел к лицу. Рри казалось, что он горит.

Распахнулась дверь. За спиной стоял всё тот же слуга с льдистыми, холодными глазами.

Рри хотелось броситься на Сэю. Уничтожить её. Разбить.

Он рванулся вперёд, но схватился пальцами за воздух. Она всё так же стояла тут, но проходила сквозь его пальцы.

Рри обернулся. Дверь была закрытой. Слышались шаги. Кто-то вот-вот зайдёт сюда - и он должен закончить всё быстрее, чем она заговорит.

…Сэи не было. По комнате гулял ветер. Он бросился к окну, выглянул из него - и, несмотря на то, что перед глазами всё плыло, мог увидеть её мёртвое, распластавшееся на мостовой тело - кровь и неестественно искривлённые руки, раскинутые в стороны, будто бы она перед смертью пыталась что-то обхватить.

Он должен был испытывать облегчение при виде этой картины. Должен был сейчас выдохнуть воздух и отпустить собственный колотившийся в душе страх, который так и рвался, рвался на свободу, отчаянно стучал о рёбра, пытаясь прорвать грудную клетку.

– Мы ещё увидимся.

Женский звонкий голос, словно из его прошлого, звучал за спиной. Сэя. Ему казалось, что стоит только обернуться, и там будет живая, величественная Тальмрэ с короной на голове. Что она раздерёт камзол на его груди, схватит его и вышвырнет в окно, что сейчас костёр вспыхнет - вместе с ним, привязанным к столбу, кричащим какие-то проклятья в далёкую и холодную пустоту.

Он сгрёб пальцами воздух. Ничего не помогало. Время текло сквозь пальцы, будто бы кровь.

– Ваше Величество?

В звонком голосе слышались короткие осуждающие нотки. Он не должен оглянуться. Там она - страшная, окровавленная, будто бы призрак.

В голове гудело. Он коснулся пальцами щеки, отнял руку от лица - и на ладони красовались пятна крови. Кровь заливала всё, вытекая из шрама, и он остался пустышкой с водой, что текла по венам. Чёрный камзол вспыхивал, к ногам подбирался огонь, и кожу страшно жгло, будто бы кто-то пытался его испепелить.

Он хватался за дождь, но внезапно выглянуло солнце, сияющее ярко-ярко, и он смотрел на то, как его лучи оставляли следы на его коже.

– Ваше величество?

Рри обернулся. За его спиной - равнодушный и подтянутый, уже не похожий на жертву террора, - стоял Эльм.

Король облегчённо выдохнул. Привиделось. Крови не было. Шрам болел на погоду, и голова - тоже, и все видения тоже от того, что на него слишком многое давило.

– Выбросилась из окна, - выдохнул он.
– Призналась, что… - он запнулся.
– Что участвовала в заговоре против короля Дарнаэла. Проклятая предательница, обманула Его Величество… но всё уже хорошо. Теперь наша страна наконец-то поднимет голову и посмотрит в лицо своим монстрам. Я… Мне надо побыть одному.