Заклятые враги
Шрифт:
– Ну… - Рэй отвёл взгляд - чья б мычала, принц, называется!
– Смотря какого короля брать за абсолют.
– Ай!
– махнул рукой Дарнаэл.
– Тогда меня всё устраивает! Нормальный король должен быть близким к народу! Вот я, к примеру… - он скосил взгляд.
– Не стоит тебе этого знать, дурной пример заразителен…
– Вы к примеру что?
– Шэйран, казалось, растерял хотя бы часть собственной холодности; сейчас, когда смерть не стояла за плечами, а дышать было легче, он почти унял дикое желание умереть.
– Это не имеет значения, - строго отозвался бог.
–
Шэйран лишь раздражённо, будто бы отрицая всё только что сказанное, повёл плечами. Хорошее настроение, и до того далеко не абсолютное - скорее попытки скрыть собственную усталость и абсолютное равнодушие, - развеялось, будто б его и не было, и Рэй теперь смотрел на божество так, словно увидел ненавистного врага, а не своего родственника и, в конце концов, родоначальника династии.
– Сейчас уже ничего не имеет значения, - хмыкнул наконец-то Тьеррон, будто бы пытаясь подчеркнуть собственную бесполезность, даже с теми намёками на силу, которые были в его жизни.
– В конце концов, теперь, когда боги сходят с небес, простые смертные ничем помочь не могут. Я так понимаю, моё активное участие в чём-либо, кроме собственной жизни, подошло к концу, не успев и начаться?
Дарнаэл передёрнул плечами, будто бы пытался сбросить что-то мешающее ему со спины, и зло посмотрел на юношу.
В них тоже наблюдалось некое сходство - в глазах, в чертах лица, в построении фигур, - но бог не мог вспомнить ни дня, когда он мог так легко сдаться на произвол судьбы.
Разве что тогда, когда чёртовы эльфы столкнули Эрри в пропасть и попрощались навеки с очередным источником конфликта - но после того столько всего успело случиться!
Источник вновь бушевал. Дарнаэл мог сколько угодно быть главным виновником в творении континента и земель вокруг, но магия была его частью - не рабом. И ежели Океан в очередной раз сорвётся с цепи, если вдруг сила окажется не в тех руках, проблем им не избежать.
Особенно если все долги прошлого придётся отдавать сейчас.
– Я не для того оживлял тебя, чтобы сейчас об этом слышать. У каждого есть своё предназначение, - Дарнаэл говорил холодно и зло, от доброжелательности в его тоне и жестах не осталось ни малейшего следа. Можно было подумать, будто бы мгновение назад не этот человек - да какой человек, эльф, - смеялся и шутил над собственным появлением в центре храма, посвящённого ему же самому.
Шэйран бросил на него короткий, равнодушный, абсолютно убитый взгляд.
– Во власти божеств возвращать мертвецов с того света? Надо было оставить меня там.
Дарнаэл Первый только расправил плечи. Дурацкая ряса служителя Религии словно сама по себе сползла с его плеч и рухнула к ногам бессмысленной серой тряпкой, открывая взгляду и сапоги с грязными пятнами, словно он только-только с дороги, и шпагу - почти как у Дарнаэла Второго, разве что немного старомоднее.
– Во власти божеств залечивать старые раны, - проронил он.
– И мотивировать наследников их дара хотя бы иногда маяться делами мира сего. Твоему дару ещё предстоит послужить на пользу этого погрязшего в собственных грехах материка.
–
Рэй не верил. Это было видно. На фоне красот эльфийского острова он казался тёмным мрачным пятном, давно уже утерявшим охоту к собственному существованию. Не положено в двадцать три года вести себя, будто столетний старик, уставший от всего, что его окружает.
Дарнаэл перевёл взгляд на буйствующую зелень за его спиной. Ньевидд - это всего лишь временный остров, который должен был рухнуть при творении всего остального, и они сделали большую ошибку, хватаясь за давно знакомое, будто бы за крепкую и понятную основу. Сейчас, спустя много-много тысяч лет, он, наверное, поступил бы иначе, но только после того, как увидел всю жизнь человеческую своими глазами. А тогда для молодого эльфа, мечтающего остаться с любимой, это оказалось слишком тяжёлым испытанием - бросить его в бесконечно глубокий мир бессмертия и вынудить умирать или творить что-то новое.
Источник никогда не выбирал, кому отдавать силу. Единственное, что Дарнаэл тогда знал о магии, так это то, что она творится с человеческой - эльфийской, - ненависти, и формирует замкнутую систему.
А сейчас, когда прошло уже столько лет, он понимал: маг с неограниченным резервом не больше чем человек, способный слишком быстро конвертировать чужую боль.
Вот только кому-то это дано, а кому-то - не совсем.
А ещё - и это было проверено многими сотнями лет, - он отлично понимал, что есть люди, способные воспринимать волшебство, и люди, которые не могут дотянуться до нитей. У Шэйрана был огромный простор, и если б ему нормального наставника и лет десять долгих трудов и учёбы, он смог бы одним щелчком пальцев обратить ненависть человеческую в абсолютное подчинение, обратить все чувства, до которых сможет дотянуться, в огромную бурю, способную разнести весь их мирок.
И именно по этой причине Дарнаэл знал, что никогда не будет рассказывать Рэю о том, в чём таится настоящий их дар. Пусть он считает это внутренним резервом, который слишком быстро пополняется, пусть.
Но это не значит, что ему можно оставаться на нынешнем уровне - магия ведь никуда не денется. Рано или поздно его способность вытягивать силу на себя разорвёт его самого и всех окружающих на мелкие кусочки, и Дарнаэл будет первым, кого следует в этом винить.
Он протянул руку, пытаясь призвать силу, таившуюся в источнике. Магия перерождалась много-много раз; это тогда, в том далёком прошлом, они тянули свежую силу. Вся тьма волшебника теперь пряталась в его душе, множество погубленных поколений - чем больше, тем лучше.
Не хотелось даже предполагать, почему обыкновенный мальчишка родился с этим кладезем мрака, но его это ломало. Не позволяло поднять голову и бросить вызов самому себе. Не позволяло бороться.
Ничего не было. Дарнаэл знал, почему: потому что у него иная магия. Он творил этот мир, он не может питаться тем, что от него осталось.
Его жилу силы нельзя перерезать, но перехватить - можно.
– Видишь?
– даже слабый огонёк пламени, такого привычного и родного, не вспыхнул на кончиках пальцев.
– Видишь, Шэйран, как я могу колдовать?