Заклятые враги
Шрифт:
Мир без законов, без правил, без свода религиозных правил, которые пропишет за него его же творец. Сколько ошибок он сотворил, позволяя силе вырваться на свободу? Сколько всего отпустил, когда пришло время принимать решение?
Разве та капля чувств простого эльфа могла даровать этому клочку земли надежду на счастье?
Он закрыл глаза, вновь попытавшись поймать нить магии. Даже с даром, когда чары пылали в божестве - или в короле, - и смешивались с его кровью, это было довольно трудно. Что уж говорить сейчас, когда колдовства не больше, чем на медную монету - и на ту, наверное,
Нет. Ему лишь важно было узнать, что происходит. Слишком долго граница поддерживала волшебный баланс и отдавала ту силу, что была ей лишней, людям. Ненависть имеет свойство копиться, вот и магии становится больше и больше - и даже Дарнаэл не мог сказать, рождается ли она из тех замкнутых стен бесконечного лабиринта, в котором он сам когда-то давно блуждал, или, может быть, всё дело было в чём-то другом.
Были ли эти люди отражением старых теней? Их ведь всё больше, и силы, что выделяется смертным, тоже. Может быть, она уходит на поддержание мира, а может, делает могущественнее одарённых, передаётся по крови или просто так - Дарнаэл не знал.
Он лишь знал, что Тэллавару и наследнику его, Дара, волшебства, Шэйрану, не место в одном мире. Этого слишком много.
Теперь, когда земли отдавали свои силы - что будет? Источник вновь проснулся, источнику нужны кровавые жертвы, а когда крови больше, чем на войне? Ни одно предательство и нож, всаженный в спину, не подарит столько боли и ужаса, сколько подарит пыл одной битвы.
Много крови. Много слёз. Много радости. Победители и проигравшие, предательства и верность. Всё это на войне - один клубок нервов, тонкие ниточки, сплетающиеся в единое целое, и нельзя позволить ни одной ниточке оборваться.
А они позволили не остаться уже ничему.
Он видел прорехи. Прежде магия пылала одной радужной сферой вокруг каждого человека; Дарнаэл раньше вынужден был жмуриться, даже отворачиваться, чтобы не ослепнуть. Теперь он видел серый фон - и периодические вспышки…
Что-то более блеклое, что-то поярче, и…
Вспыхнуло - неожиданно даже, - а после утихло. Мужчина моргнул, тряхнул головой, заставляя себя вернуться к нормальному зрению, и уставился на нарушившего его покой человека.
– Крайне неожиданно - наблюдать божество, шарящее по воздуху посреди тронного зала, - скептически протянул парень.
– Ты не собираешься заниматься делом?
– О, Рэй, - хмыкнул Дар.
– Ты вновь полон самоиронии, или на этот раз приступ самокритики? Почему такая серость в магии?
Он пылал ярче, чем другие, и Тьеррон не рискнул бы в очередной раз посмотреть на ауру парня. Это ведь умение, доставшееся ему от эльфов, и сейчас прибегать к подобным опасным способам не так уж и хорошо для здоровья, по крайней мере, пока он всё ещё без своей магии. Не следовало вообще смотреть на то, во что превратил мир магический источник; если в нём и оставалось что-то постоянное, то это Шэйран, и у того тоже был спад в волшебстве.
Но Дару что-то подсказывало, что в этом случае влиял не так магический источник, как отчаянное нежелание продолжать развиваться и изучать что-то новое. Рэй
– Что, никакой мировой гармонии?
– парень устроился на отцовском троне.
– Какая ужасная вещь…
– Ты так и собираешься оставаться в Элвьенте?
– Дарнаэл скрестил руки на груди.
– Сидеть без дела, не пытаться узнать ничего нового, не воевать?
– Я не воин, - пожал плечами Рэй.
– В тебе большой потенциал.
– На деле, во мне ноль навыков, - отмахнулся Шэйран.
– Я ж ничего не умею. Да какие к змеям перспективы и потенциал, если я могу вызвать огромный кострище, на котором можно сжечь полстраны, но не умею этого делать?
Дарнаэл покачал головой.
– Становление ни у кого не проходит легко. Ты же ничему не хочешь учиться. Ты и здесь не король, не принц - так, человек, согнавший с трона надоевшего регента, который никогда не пользовался популярностью у народа. Ты ещё и пальцем о палец не ударил, чтобы это изменить.
– Как видишь, матриархат твоей благоверной не пошёл мне на пользу.
– Матриархат твоей матери не пошёл тебе на пользу, - фыркнул Дарнаэл.
– И убирайся с трона, если не желаешь править.
– Я желаю, чтобы сюда вернулся мой отец.
– И веруешь, вопреки всей стране, что он ещё жив и способен править?
Рэй смотрел на него - долго, неверяще, - а после расхохотался, словно Первый сказал что-то смешное.
– О, пресвятой Первый!
– фыркнул он.
– Жив ли мой отец и способен он править? Моя мать и все её помощницы не настолько изобретательны, чтобы заставить его делать то, что они хотят. Наверное, единственный способ заставить отца погибнуть - это попросить его жить вечно. Но и это вряд ли поможет, потому что он фильтрует запросы, которые должен отрицать.
– Удивительно мудрый человек, - скривился Дарнаэл.
– Как же его угораздило влюбиться в твою мать?
– Я ж говорю, всё против правил. Выжить, когда это невозможно, влюбиться в женщину, которую попробуй переживи. Мама однозначно в его стиле.
– Я счастлив, конечно, что ты остришь, - Первый вздохнул, - но было бы неплохо, если бы ты хоть что-то делал.
– А что тут вообще от меня зависит?
– скривился Шэйран.
– Рри мёртв, сколько б нам это ни стоило. А магия и её равновесие не в моей компетенции, - парень только раздражённо пожал плечами.
– Я не могу разобраться с тем, что изначально от меня никогда не зависело. Я ж не король. Так, - он хмыкнул, - ничего не умеющая паршивая овца.
– Ведь я уже сто раз говорил тебе о том, сколько в тебе клокочет силы. Разве нет?
Рэй хмыкнул. В глазах его, синих, как и у отца - и у предка, от которого он унаследовал свой необыкновенный дар, - плескалось отчаянное раздражение.
– Моя сила - это глупости. Я могу колдовать, равно как и любой достаточно одарённый маг. Больше ничего. Все эти бесконечные резервы, которые можно из чего-то черпать… Ну есть они. И что?
– Рэй фыркнул.
– Пламя на пальцах и уникальные заклятия - учите им Монику, ей понравится больше.