Заклятые враги

Владислава

– Мон?

– А ты знаешь другую мою возлюбленную?

– Мало ли. У папы их знаешь сколько было?

– Любовницы и возлюбленные, позволь заметить, это совершенно разные вещи, - возразил Шэйран.
– И мы сейчас вроде бы разговариваем не об отце, а о том, что ты делаешь со своей жизнью. Зачем всё старательно ломаешь, пытаясь убедить весь мир в том, что так будет лучше. Ты не пленница прошлого, Эрла. И совершенно никому ничего не обязана.

Она кивнула. Разумеется, нет - но хотелось повторить в очередной раз, что мама ни за что не простит ей случившегося. А ещё - что Эльм никогда не

сможет вновь что-то почувствовать к ней.

– Скажи мне, - он повернул сестру к себе, - этот шрам - так и не сойдёт, правда?

Она кивнула. Протянула руку, провела рукой по коже - шрам был едва заметной тонкой полосой и почти не портил её лица. Казалось, даже добавлял необычности, может быть, превращал её во что-то уникальное.

– Я не хочу от него избавляться, - покачала головой Эрла.

– Как он чуть не погиб?

Ей хотелось промолчать.

– Защитил тебя, правда?

– А ты знаешь, где поселились Анио и Реза?
– она попыталась рассмеяться, но смешок прозвучал глухо и очень устало.
– Они решили, что за домик отшельника вполне сойдёт тот, внутри сада… Что они там смогут счастливо жить, подальше от цивилизации, в десяти метрах от дворца! А знаешь… - она запнулась.
– Меня пытались разрубить, а он выступил вперёд, чтобы принять на себя удар. Его едва ли пополам не перерезало, и так удивительно, что… Просто всё вовремя закончилось, наверное, и потому у Эльма ещё был шанс. И до сердца тогда меч не дошёл.

– И ты, наверное, в тот момент надеялась, что он выживет. Что его сердце будет цело. А теперь своими же руками собираешься его разбить, только потому, что боишься своей же матери, согласен, чуточку склонной к некоторой тирании. Но не более того! Мама, в конце концов, всегда будет твоим лучшим другом, но это не повод отмахиваться от любви.

– Я даже не знаю, как так вышло, - вздохнула Эрла.
– Полюбить врага… Я ж его терпеть не могла, когда мама описывала… Описывала, насколько противен герцог Ламады. А сейчас я бы так хотела просто уехать куда-то с ним… Будь он хоть сто раз простолюдином, теперь, с новыми законами. Мы бы нашли, как жить. Но мать никогда не позволит нам быть вместе.

Она сейчас казалась такой расстроенной, такой грустной - будто бы поздняя осень. Эрла родилась, когда земли коснулся последний алый лист - дочь огненной королевы.

Сколько себя помнил Рэй, рядом была его младшая сестричка. Разница всего в два года - он помнил, как радовался папа, как он сам, мальчишка, бормотавший что-то непонятное - не выговаривал половину букв, - заглядывал в колыбель.

Как обнимал тогда маму, как прижимался к отцовской ноге - они и тогда уже внешне были похожи. Как бабушка по вечерам рассказывала ему сказки и зажигала пламенные огоньки на кончиках пальцев.

Как отец взращивал растения из-под земли, а ещё - не проходило и недели, чтобы он не притащил им во дворец какого-то кота, и папа каждый раз улыбался и соглашался, а мама злилась - у Эрлы может быть аллергия. А вдруг это чудовище с хвостом посмеет её оцарапать?

Помнил, как один кот даже остался, тот, что не блохастый. И они вдвоём - пятилетний Рэй, трёхлетняя Эрла, - возились с ним повсюду.

Кот куда-то делся, когда Шэйран стал старше. Ему было четырнадцать, их пушистый друг сбежал, или,

может быть, и вовсе погиб, а Рэй собрал вещи и отправился в Вархвскую академию, впервые делая самостоятельные шаги на этом пути.

Он уже тогда видел - необязательно быть слабым, если ты мужчина. Можно, как отец, завоёвывать страны, расправив гордо плечи, драться не на жизнь, а на смерть, но одинаково каждый раз побеждать.

Его маленькая Эрла так и осталась крохотной сестрёнкой - даже когда вытянулась, когда стала привлекательной девушкой, лишённой всякого кокетства. Одно слово - матриархат; такая прямая, такая искренняя, такая родная. Он никогда в своей жизни не переставал её любить, она, наверное, единственная верила в него от начала и до конца.

Теперь, когда они выросли, всё было совсем иначе. И больше Эрлу не сдерживали оковы, навешанные мамой, и он тоже расправил плечи и уверенно шагал вперёд, не давая себе ни на секунду остановиться - так было нужно.

И она, его маленькая Эрла, хотела сдаться?

– Плевать на мать. Просто оставайтесь вдвоём - и пусть она делает всё, что хочет. Разве важно то, что будет думать мама, если вы любите друг друга?
– Шэйран усмехнулся.
– Между мною и Мон всегда стояла религия. И каждый раз мы наталкивались на эту тень - на богиню, на Первого. Они, словно те паразиты, разъедали чувства, разъедали мысли, и сколько должно было миновать бессонных ночей, чтобы увидеть их настоящих? Чтобы понять, что в выдуманных религиях нет ни капли правды?

– Даже если я рискну, - покачала головой Эрла, - он со мной быть не захочет.

– Почему?

– Я - дочь Лиары. Я отобрала у него его герцогство - ну, не лично, конечно же. Но всё равно, мама всё это делала, чтобы потом передать мне. И он это прекрасно понимает. Думаешь, он сможет быть спокоен, пока не отвоюет Ламаду? И не отвоюет. Мама не позволит ему стать герцогом. Никогда. Мы так и останемся с разбитыми сердцами на обочине большой дороги.

Рэй усмехнулся. Ему не хотелось об этом говорить - он думал, что, может быть, Эрла хотела бы и сама занять трон.

Но сейчас - слишком уж это казалось нереальным.

– Кем бы ты хотела быть больше, герцогиней или королевой?
– спросил он.

– Любимой, Рэй. Любимой.

Он облегчённо выдохнул воздух, словно признавая, что украсть у сестры её по закону место было труднее всего на свете - труднее, чем править державой, чем наконец-то занять родительское место на престоле - место, о котором он никогда и не мечтал.

– Тогда не волнуйся, - вздохнул он.
– Можешь сказать своему Эльму, что Ламада его. В пределах державы, конечно же.

– Мама никогда не позволит ему занять это место.

– Не имеет значение то, что позволит мама.

– В любой стране всё решает правитель.

– Да, Эрла. И, если хочешь, первым делом послезавтра я издам указ, чтобы твоего Марсана вернули на его место. Не могу ж я позволить сестре, в конце концов, страдать.

Она подняла на него взгляд, ошеломлённый, но отчего-то такой счастливый, что глаза будто бы светились.

– Тебя коронуют? В Эрроке?

– Я не знаю, как теперь назвать эту страну. В Эрроке, в Элвьенте, в Торрессе… - парень вздохнул.
– Они отказались. Отреклись от трона, понимаешь?