Заклятые враги
Шрифт:
– Кальт, рано.
– Ну научи!
– Я сказал - рано!
– по правде, ему самому и в двадцать пять было рано, и только к тридцати годам, когда дурость из головы выветрилась, Рэй научился пользоваться своей силой умеренно и целенаправленно. А то так пытаешься облагоразумить императора Халлайнии, а он берёт и при всём честном народе на колени и головой в пол…
Брат, кажется, обиделся. Шэйран на это внимания не обращал - он обижался по десять раз на дню, - и только быстрее зашагал в сторону дворца.
…Замок будто бы сверкал, что снаружи, что изнутри. Сотни
Но сейчас - и Шэйран был рад, что застал это, - казалось, что они попали в самую настоящую сказку.
На улице уже темнело, становилось холодно, особенно в тонком плаще после Халлайнии, и Рэй ступил в замок с радостным осознанием того, насколько дома может быть тепло и уютно. Кальт запропастился уже через мгновение - его ужасно раздражало то, как слуги пытались заискивать перед королём и как в тот же миг дружественно с ним обращались.
Шэйран был готов поклясться, что самым страшным проклятьем для Кальта было бы занять тот самый неуютный стул и надеть на голову корону, которую Рэй так и не рискнул переплавить на венчальные браслеты. На его запястье замер другой, простой, без излишеств - и почему-то мужчине казалось, что лучшего для них с Моникой придумать было нельзя.
Ведь главное - не то, кем они являлись, а что любили друг друга, не так ли?
Из огромного зала для пиршеств уже доносились приятные ароматы. Слуги, гости дворца, придворные - каждый имел право занять место там; королевская семья обычно собиралась в малом зале, и Шэйран, заглянув на мгновение и поприветствовав их, поднялся на этаж выше.
В семейной обстановке всегда было приятнее. Не так шумели, не так мешали, можно было остаться хоть однажды наедине со своей семьёй - и, более того, раз в год они могли почувствовать себя не королями, королевами или великими полководцами, а нормальными людьми. Ну а если захочется поучаствовать в ежегодном балу, то для этого надо всего лишь спуститься вниз.
Официальное празднество, впрочем, завтра - тогда приглашают вельмож со всей страны, и звуки бала не стихают до самого утра. Но там не место ни детям, ни простому человеческому счастью, просто очередное мероприятие, такое же, как и всё остальное.
Шэйран переступил порог малого зала с уверенностью, что увидит там свою семью - и замер с улыбкой на пороге, дожидаясь, пока его заметят.
Отец так и остановился, не открыв бутылку с вином - то ли не ожидал, то ли, может быть, думал, что Рэй припозднится.
– Кальт, зараза, - нарочито медленно протянул он, наконец-то откупоривая бутыль, - ты почему сказал, что твой брат прислал послание о том, что будет только завтра?!
– Папа, прекрати, - отмахнулся Рэй.
– Он же ребёнок, пошутил.
– Ребёнок!
– рассмеялся Дарнаэл.
– Ты, будучи ребёнком, никогда не… Кальт! Прекрати демонстрировать всем язык, не то отведу к лекарю!
Мальчишка притих - лекарь
Шэйран сделал ещё один шаг вглубь комнаты - и остановился наконец-то напротив жены.
Она никогда не бросалась с разбегу ему на шею, если они были не наедине, сегодня - и вправду не могла, потому что ещё месяц-другой - и рожать. Подошла настолько быстро, насколько могла, и нежно обвила шею руками.
– Я скучала, - совсем тихо прошептала Моника ему на ухо, - и я вправду прибью твоего брата когда-нибудь!
Он обнял её в ответ, прижимая к себе.
– У нас сын или дочка?
– вместо ответа о брате, поинтересовался Рэй.
Моника только уклончиво улыбнулась и, вывернувшись из его объятий, поспешила к богатому столу.
…Шэйран ненавидел сидеть во главе стола - пожалуй, потому, что это лишний раз напоминало о королевской обязанности. Поэтому самый большой восторг на этом празднестве у него вызывало то, что стол был круглым, и никто не должен был выделяться из общей массы.
Так они больше чувствовали себя семьёй - одной большой, надёжной и крепкой, семьёй, которой не страшны никакие невзгоды.
Дети обычно сидели рядом с родителями - Кальт сейчас, впрочем, был изгнан за детский стол, потому что висеть на плечах у отца и дёргать его за кудри - верх неуважения. Дарнаэл то и дело срывался на обсуждение военной стратегии с Кэором - племянник был единственным, кроме младшего сына, способным ощутить истинную прелесть воинственности своего дядюшки. Ирил и Льена - дети Эрлы, - периодически донимали отца и мать, одинаково светловолосые, светлоглазые, похожие на отца - особенно дочка, - и всё выпрашивали, как и Кальт, подарки.
Лиара, отмахиваясь от свекрови - у них всегда плохо складывались отношения, - обращалась к дочери, то и дело пытаясь вовлечь её в разговор, и Рэй и сам не заметил, как заговорился с Анри и Эльмом, одинаково интересующимися относительно халлайнийской кампании.
– И как, - весело подмигнул ему Марсан, - симпатичные у него шесть дочерей?
– Особенно младшая, - фыркнул Шэйран, уворачиваясь от лёгкого удара супруги.
– Это которой десять?
– оживился Дарнаэл.
– Да, милое дитя. По-моему, единственное неиспорченное существо во всём том кодле. А что, он и её сватает?
Рэй усмехнулся - император Халлайнии, несчастливый обладатель шестерых дочерей, никак не мог просватать их за королей соседних держав - то тому, то тому грозил войной, но ни один почему-то от этого не хотел принимать это величайшее сокровище, одно из его чад.
– Очень жаль, что ты отказался от нашего охранного отряда, - покачала головой Сандриэтта.
– Между прочим, будь я заместо твоего…
– Оторвись ты от своего полугодовалого ребёнка и рванись через всю пустыню за своим королём - о да, это сделало бы мне большую честь!
– скривился Рэй.
– Сами справились. Войско уже давно отбыло, вот и я теперь - нечего иметь с Халлайнией дело.