Заколдованная рубашка

Кальма Н.

– Это наши!
– закричал радостно Лука.
– Наши! Я слышу голос синьора Леоне! Наверное, и синьор Алессандро с ним!

Он замахал руками. Ирсуто залился еще более истошным лаем.

– Стойте! Стойте! Остановитесь!
– кричал Лука.

Всадники (их было двое) сдержали лошадей.

– Лукашка, ты?
– в один голос воскликнули Лев и Александр.
– Куда ты пропал, Лукашка?

Ирсуто иступленно лаял, невозможно было расслышать, что отвечает маленький денщик.

– Да уйми ты эту проклятую собаку!
– махнул рукой Лев.
– Откуда она взялась?

Еле-еле удалось Луке успокоить лохматого пса. Ирсуто все косился на незнакомых

офицеров, все принюхивался к ним: а может, это тоже враги и хотят обидеть его нового хозяина?

– Я здесь не один, я с синьориной Лючией. Знаете такую?
– принялся объяснять Лука, когда наконец водворилось спокойствие.

– Как, тебе удалось найти Лючию?
– обрадовался Александр.
– Где же она? Веди нас поскорее к ней.

– Да вот она, со мной.

Лука обернулся. Но там, где только что стояла девушка, уже никого не было.

31. В ПОХОД

Гарибальдийская "тысяча" провела ночь в Марсале. Часть бойцов разместилась в казармах, часть - в портовых складах, монастыре, старых церквах, а большинство предпочло спать под теплым небом, прямо на земле.

За ночь слух о том, что пришли гарибальдийцы, проник даже в самые отдаленные селения, и с гор к Галубардо начали стекаться все новые и новые волонтеры. Почти все они были вооружены, но боже, что это было за оружие! Какие-то средневековые пищали, старые кремневые ружья, карабины и пистолеты прадедов, дубинки со свинцовыми наконечниками, кинжалы, стилеты, корсиканские и каталанские ножи, даже вилы и мотыги. Каждый вновь прибывший с гордостью показывал свое вооружение. Обмундирование было тоже под стать оружию: от бархатных камзолов и замшевых штанов до холщовых крестьянских рубах и рваных сандалий. Однако ни самих волонтеров, ни Гарибальди это не смущало: была бы у людей добрая воля, вера в победу своего дела, настоящая любовь к родине. Ни о какой военной науке и стратегии новые бойцы и слыхом не слыхали, ни один из них никогда не участвовал в настоящих сражениях. Поэтому Гарибальди приказал всех вновь прибывших разместить по флангам и в арьергарде "тысячи": он хотел проверить, как поведут себя эти импровизированные солдаты, встретившись с регулярными войсками Бурбона.

Сиртори удалось еще вечером достать несколько коней. Часть их впрягли в орудия, других полковник роздал своим офицерам. Александр и Мечников тоже получили лошадей.

Александру достался низкорослый лохматый и очень послушный конек, которого он тут же окрестил по-русски - Горбунок, а Лев облюбовал и получил нервного горячего скакуна, по имени Прыгун. Обоим друзьям сейчас же, вечером, захотелось попробовать новых коней под седлом. Вот как случилось, что уже поздно вечером на отдаленной уличке, спускающейся к морю, молодые офицеры повстречали своего пропавшего маленького денщика.

– Да где же она, Лючия?
– повторил свой вопрос Александр.

Но Лука только вертелся вьюном да бормотал что-то неразборчивое.

– Что ты говоришь?

– Санто Джованни! Санта мадонна! Приснилось мне это, или, может, это все колдовство, - шептал Лукашка.
– Ведь только что эта бешеная была вот тут, рядом со мной, только что мы с ней говорили.

– Так куда же она девалась? И где ты нашел Лючию? И где капитан Датто, за которым ты побежал?
– забросали его вопросами оба друга.

Пришлось Луке доложить во всех подробностях синьорам офицерам, где он был и что делал после того, как убежал следом за Датто из телеграфной конторы.

Услышав, что Датто держал Лючию запертой в рыбачьей хижине, Мечников кивнул.

– Я был еще

тогда, на "Пьемонте", убежден, что он знает, где скрывается девушка, - сказал он.
– Ведь при высадке он был абсолютно спокоен.

– Нет, но каков негодяй - принуждать беззащитную девушку быть его женой!
– горячился Александр.

– Ну, не очень-то она беззащитная, - вмешался Лука.
– Послушали бы вы, как она шипела на него, как вопила на весь дом: "Я люблю синьора Алессандро! Я люблю только его одного!"

Конек-Горбунок сделал неожиданный курбет, и всадника с лошадью отнесло от Мечникова и Луки, будто сдуло ветром.

– Ах ты, с-скотина!
– Александр усмирял ни в чем не повинного конька и казался совершенно поглощенным этим занятием.
– Уж я тебя заставлю слушаться!

– А вы не колите его изо всех сил шпорами, - спокойно посоветовал Лев. Потом обратился к Лукашке: - Значит, когда ты вызволил синьорину из-под замка, ты повел ее к нам?

– Ну да, а куда же еще?
– удивился Лука.
– Она же сама этого хотела. А когда я сказал, что доложу обо всем вам, она вдруг как раскричится: "Ты с ума сошел! Ты с ума сошел!" А тут вы и подъехали. Я говорю: "Это наши!" Подскочил к вам, а она вдруг возьми да и сбеги! И чего ей было нужно, не пойму. Шальная какая-то девка, - заключил свой рассказ Лука.

– Ну, теперь, кажется, все понятно. По крайней мере, мне.
– Лев покосился на Александра.
– А вам, мой друг?

– Да, да, конечно, - пробормотал Александр, все еще возясь с Горбунком.
– Но не пора ли нам вернуться, Лев? Ведь нас, верно, ждут?

– Пора.
– Мечников подозвал Луку.
– Садись, Всемирный Следопыт, в седло либо ко мне, либо к синьору Алессандро. Эх ты, Следопыт, упустил ты и синьорину и капитана Датто! А все потому, что погнался за двумя зайцами сразу, - прибавил он с упреком.

Смущенный Лукашка предпочел взобраться на Горбунка, подальше от строгого капитана Леоне. Всадники повернули в город, к древнему католическому монастырю, во дворе которого расположился отряд Сиртори.

Там уже горели костры, и Пучеглаз успел приготовить целый котелок неизвестно где раздобытого кофе. Он долго ждал своих русских друзей, но потом сон его сморил, и он растянулся прямо на земле, подложив под голову походную сумку. Здесь, в углу двора, у древней стены, и нашли его возвратившиеся всадники и Лука. Лукашка, наскоро пожевав что-то, подозвал к себе Ирсуто, который подозрительно обнюхивал всех соседей, и, привалившись к Пучеглазу, тут же уснул. Собака прилегла у костра, повздыхала, как усталый человек, и тоже заснула. Не спали только двое друзей. Мечников порылся в сумке, вынул походный альбомчик и развернул его, приготовляясь "по горячим следам" занести в него свои впечатления о начале экспедиции. Альбомчик раскрылся на том самом пейзаже с домиком, который Лев показывал зимой своим приятелям-студентам на Васильевском острове. Теперь, разглядывая этот рисунок, он вспоминал новогодний вечер, Наташу Осмоловскую и свои тогдашние мечты о коммуне в Италии. Сколько воды утекло с того зимнего вечера! Как далеки сейчас от этого сицилийского монастыря и братья Дремины, и Наташа, и то, чем жил тогда Мечников! Кто мог бы предположить, что в начале мая он и Есипов будут в красных гарибальдийских рубахах лежать у костра рядом с бойцами, пришедшими освобождать Сицилию! Мечников порывисто перевернул страницу с домиком, вынул карандаш и принялся быстро писать и набрасывать на полях наиболее характерные бородатые физиономии соседей по бивуаку.