Залечь на дно на Солстхейме

Marianna Girl

— Мы не будем сражаться. Если вы сами этого не захотите.

Бретонка дружелюбно улыбалась, всё так же держала кисти рук расставленными — признаки благих намерений. Возможно, есть шанс вырваться из Апокрифа, или, по крайней мере, выжить.

— Вот и славно, — небрежно бросил древний норд. — Вы уж простите, здесь не слишком уютно.

Драконорождённые разместились на узорчатой скамье, чуть поодаль друг от друга. Блёнвенн пыталась выглядеть расслабленной, но чувства подводили её: она не могла изобразить доверие к Мираку так, как следовало бы, сам драконий жрец скорее

отталкивал от себя — возможно, дело было в его маске, скрывающей глаза. Девушка давно поняла, насколько важен зрительный контакт, насколько важно ловить взгляды собеседника, читать их, определять, о чем хотя бы примерно он думает. Да, не всегда это получалось, некоторые отлично умели носить маски, превосходно скрывали свои истинные чувства, и архимаг надеялась, что Мирак использовал лишь внешнюю, жреческую маску для сокрытия своих истинных эмоций, что актёр он не самый лучший, что притворяться он не умеет — или просто разучился.

— Вас пугает моя маска, не так ли? — в голосе драконьего жреца послышалась едкая ухмылка. — Можете не пытаться вилять из вежливостей, я вижу, она вас пугает.

— От кого вы прячетесь за ней? — бретонка пыталась быть вежливой, нейтральной, нельзя злить собеседника, нельзя провоцировать его на бой.

— Я просто привык к ней. Слишком привык, чтобы снять. Но я не думаю, что моя маска — это существенная деталь, по крайней мере, сейчас.

Уходит от темы — возможно, отчего-то неудобной для себя.

— Хорошо. Какие детали, по-вашему, сейчас существенны?

— В своих письмах вы спрашивали, знал ли я способ, которым Манкар Каморан открывал врата в Обливион. Почему вас это интересовало?

Драконий жрец разговаривает ледяным, беспристрастным голосом — в те моменты, когда он, разумеется, не пытался ехидничать или уязвить своего собеседника. Да, его маска — физическая и осязаемая, он прячет под ней взгляд, прячет ухмылки, маска даёт ему иллюзию превосходства над собеседниками.

— Мне стало любопытно, отчего вы только сейчас дали о себе знать.

— Так скажем, я не мог себе этого позволить раньше. Апокриф, как вы уже поняли, особенный План Обливиона. Особенного Принца.

— Вы собирались использовать Камни Солстхейма в качестве Якорей для создания Врат?

— В какой-то мере, да. Мой план вы частично нарушили.

Стоит ли продолжать задавать Мираку вопросы напрямую? Бретонку мучило любопытство, хотелось расспросить драконьего жреца обо всём — но не будет ли это ошибкой?

— А какую роль в вашем плане должна была сыграть я?

Древний норд снова позволил себе презрительные умешки.

— И почему же вы уверены, что я планировал… использовать вас?

— Зачем иначе вам… предупреждать меня о своём существовании. И о том, где именно вы сейчас находитесь.

— Хорошо. Признаюсь: для завершения моего ритуала мне нужна ваша кровь, — Мирак признавался будто бы нехотя, в его голосе слышалось явное раздражение. — Желательно, побольше — настолько, что такая кровопотеря бы вас убила.

Бретонка едва сдерживалась от того, чтобы сдержать чувства. Корир в очередной раз оказался прав, приказав ей подстраховаться,

выучить третье Слово, уравнять шансы, прав был и Сторн, велев постичь тайны Черной Книги. Только вот как заставить драконьего жреца окончательно отказаться от своих планов? Надавить на желание жить?

— Я надеюсь, вы понимали, что в любом случае без боя я бы не… отдала вам большее количество своей крови, чем поместилось бы в небольшой кубок.

— Не сомневался в этом.

С каждой своей фразой Мирак всё больше отталкивал от себя девушку, всё больше казался неприятной личностью. Его манера общения и интонации подтвердили впечатление, что этот человек о себе слишком высокого мнения. А иметь дело с такими всегда неприятно.

— Вы же ведь разумный человек, не так ли? Вы хотите выбраться из Апокрифа. И жить. Если да — то я последний человек, которого вам следует убивать.

— Допустим, я вам поверил. Только как вы собираетесь вытащить меня отсюда?

— Я знаю способ открытия врат Обливиона.

Архимаг решилась на блеф: Огма Инфиниум, конечно, подсказала, как открывать стабильные врата в Обливион, но пока пока что разгадать этот способ сумел лишь Финис Гестор. Впрочем, время, чтобы обучиться ему, у Драконорождённой было.

— Это интересно, — в голосе Мирака всё так же звучало какое-то презрение. — Что же, вы не поделитесь им со мной?

— Я поделюсь им с вами, когда вернусь в Винтерхолд и возьму наш Сигильский Камень. И тогда же я вытащу вас из Апокрифа. Но поверьте: мой способ не потребует ни моей, ни вашей крови.

— Вы говорите это так, будто желаете поставить мне условия.

Драконий жрец чувствует подвох — и правильно делает. Ему можно и нужно поставить лишь хотя бы одно условие: освобождение Камня Дерева.

— Да. У меня есть условие. Сами понимаете, если я скажу, что вы мертвы — а я должна буду сказать это, а Камень Дерева будет оставаться в вашей власти, скаалы заподозрят неладное.

— Хорошо. Я освобожу Камень Дерева. Даю вам своё слово — иных гарантий, к сожалению, дать вам не могу.

— Будем считать, что, как норд, вы дорожите своей честью, — Блёнвенн протянула своему древнему предшественнику руку. — Как зовут тех двух драконов?

— Крузикрел и Релоникинив, — Мирак пожал бретонке руку в ответ. — Будем считать, мы заключили сделку по нордскому обычаю, а эти драконы стали тому свидетелями. Я освобождаю Камень Дерева, а вы, в свою очередь, по возвращению в Винтерхолд вытаскиваете меня из Апокрифа.

— Всё верно. Надеюсь, пока я долечу до отражения этой Книги и вернусь в Нирн, Камень будет свободен?

— Да. Вы успеете.

Девушка поднялась на ноги, подошла к Саротару, всё не решившемуся присоединиться к сородичам на колоннах и уже собралась взобраться ему на шею.

— Госпожа Кровадин, признайтесь: что пообещал Хермеус Мора в обмен на мою жизнь?

— Это уже неважно.

— Но вы не можете служить ему — вы ведь Соловей Ноктюрнал, — архимаг одарила древнего предшественника недоумевающим взглядом. — Я понял это по вашим доспехам. Он хотел вывести вас из-под власти Ноктюрнал и заманить к себе?