Залетела от Братвы

Фокс Мари

— Я тут покопался, — начинает он, протягивая мне файл. — Это о матери Дженнифер, Кристи Джуэлс.

Я прищуриваюсь, беру у него папку и открываю ее. Бумаги внутри полны дат, полицейских отчетов и рапортов, все из которых ведут к ее смерти. Я быстро просматриваю их, собирая воедино историю, но я хочу услышать ее от Олега.

— Ее убил член Братвы во время перестрелки, — продолжает Олег, его голос тяжелеет. — Один из наших.

Я замолкаю, мои глаза метнулись вверх, чтобы встретиться с его глазами. — Кто?

Олег колеблется. Я вижу, как он меняет позу, как слегка напрягаются его

плечи. Он знает, что лучше не скрывать от меня информацию. Наконец, он говорит: — Это был Анатолий.

Имя задевает меня сильнее, чем я ожидал. Мой двоюродный брат Анатолий. Прошло много лет с тех пор, как я его видел, с тех пор, как мы отправили его в Россию, чтобы избежать обвинений. Он всегда был безрассудным, всегда был чертовой обузой. Молодой, глупый и быстро действовал, не думая. Когда произошла перестрелка, он был еще ребенком — ему едва исполнился двадцать один год. Братва вмешалась и позаботилась об этом, спрятала его в России, и все.

— Анатолий, — бормочу я, откидываясь на спинку стула. — Почему мне об этом не сказали?

— В то время это считалось незначительным, — объясняет Олег. — Происходили более серьезные вещи. Анатолия отослали, и дело было похоронено. Кристи Джуэлс… она была просто сопутствующим ущербом.

Я закрываю папку, мои пальцы сжимают край. Вот настоящая причина, по которой Дженнифер ненавидела меня, почему она сбежала. Это был не просто страх или предательство — смерть ее матери была напрямую связана с Братвой. С моей семьей. Со мной, знал я об этом или нет.

— Для нее правосудие так и не восторжествовало, — добавляет Олег, уже тише. — Анатолий жил в России в комфорте, а ее семья ничего не получила. Дженнифер так и не получила никакого завершения.

Я захлопываю папку, звук разносится эхом по всему офису. Гнев внутри меня разгорается все жарче. Анатолий был защищен. Братва защитила его, и тем самым они похоронили правду, оставив Дженнифер и ее семью ни с чем. Теперь я понимаю, почему она хотела сбежать, почему она предала меня.

— Она была совсем ребенком, когда это случилось, — продолжает Олег. — Ее мать была всем, что у нее было. Теперь ты понимаешь ее решение, да? Ее решение избегать тебя и Братву. Она потеряла свою мать из-за нас. Черт, мне почти жаль ее.

Слова Олега доходят до меня, и впервые я чувствую, как гнев, который я сдерживал, начинает угасать. Моя обида на Дженнифер за то, что она сбежала, за то, что она предала меня, — все это начинает обретать смысл. Не могу сказать, что я бы поступил иначе, будь я на ее месте.

Я смотрю на закрытую папку на моем столе, мой разум прокручивает все. Олег прав. У Дженнифер были все причины ненавидеть меня, все причины бежать. Братва отняла у нее единственную семью, которая у нее была, а я даже не знал.

— И что теперь? — спрашиваю я, не особо ожидая ответа.

Олег откинулся назад, скрестив руки на груди, и изучающе посмотрел на меня. — Это тебе решать. Хочешь узнать мое мнение? Это меняет дело. Ты не можешь просто так наказать ее, как собирался. У нее были на то причины, и они не были совсем уж неправильными.

Я не отвечаю сразу, все еще обдумывая все. Олег прав — снова. Наказывать ее кажется… неправильным. Теперь, когда я знаю правду,

это кажется мне ниже моего достоинства.

Но все равно, трудно полностью отпустить гнев. Она бросила меня. Она предала меня. Даже если это было по причине, которую я теперь понимаю, это не меняет того факта, что она пыталась вычеркнуть меня из своей жизни. И собственнические чувства, которые я испытываю по отношению к ней, никуда не делись. Она моя, и я не собираюсь ее отпускать.

— Олег, — говорю я через мгновение, голос мой ровный. — Не трогай это. Никто больше не должен знать об участии Анатолия. Что касается Братвы, Дженнифер по-прежнему моя жена, и ничто этого не меняет.

Олег кивает, на его лице промелькнуло облегчение. — А Дженнифер? — спрашивает он. — Что ты собираешься с ней делать?

Я встаю и подхожу к окну, внизу расстилается город. Странная смесь эмоций бурлит во мне — гнев, вина, может быть, даже сожаление. И, прежде всего, глубокое чувство ответственности. У Дженнифер были все основания ненавидеть меня, ненавидеть Братву. Теперь, когда я знаю правду, пути назад нет.

— Я собираюсь все исправить, — наконец говорю я. — Она все еще моя, и она должна это понять.

Олег ничего не говорит, но я вижу, что он согласен. Он слегка кивает, прежде чем повернуться и выйти из кабинета.

Когда дверь захлопнулась, я сажусь обратно за стол, уставившись на закрытую папку. У Дженнифер есть все основания ненавидеть меня, но она все еще моя. Я заставлю ее это увидеть, чего бы мне это ни стоило.

***

Я возвращаюсь домой, когда солнце начинает садиться, отбрасывая длинные тени по всему саду. Когда я приближаюсь, я замечаю Дженнифер, прогуливающуюся по рядам цветов с Тайлером на руках. В этом моменте есть мягкость, которая застает меня врасплох — как она смотрит на него сверху вниз, ее выражение лица умиротворенное, довольное. Она всегда была с ним хорошей. Лучше, чем я когда-либо мог быть.

Но это скоро изменится.

Я вхожу в сад, мои ботинки хрустят по гравийной дорожке. Дженнифер смотрит вверх, ее глаза слегка прищурены, но реакция Тайлера мгновенна. Его маленькие руки тянутся ко мне, он бормочет какую-то ерунду, которая заставляет и меня, и Дженнифер замереть.

— Он хочет, чтобы ты его обнял, — говорит она тихим, но удивленным голосом.

На секунду я колеблюсь. Я не совсем заботливый тип. Но что-то заставляет меня сделать шаг вперед, протянуть руку и взять сына из ее рук. Он кажется теплым и маленьким у меня на груди, его вес на удивление успокаивает. Я не осознаю, что улыбаюсь, пока Дженнифер не поднимает бровь.

— Ты улыбаешься, — замечает она, и легкая усмешка тронула ее губы. — Не думаю, что я когда-либо видела, чтобы ты так улыбался.

Я моргаю, глядя на Тайлера, который смотрит на меня своими широко открытыми, любопытными глазами. Я не заметил. Это кажется… естественным, держать его. Он часть меня, в конце концов.

Мы идем вместе некоторое время, и тишина уже не такая напряженная, как раньше. Тайлер довольно лепечет у меня на руках, его маленькая голова покоится на моем плече. В саду тихо, только звуки вечера оседают вокруг нас. Я чувствую странное чувство покоя, чего я не чувствовал годами.