Залив Полумесяца
Шрифт:
Эсмехан Султан промолчала, понуро опустив глаза. Да, в этой семье о женском счастье никто не задумывался, устраивая браки за тем лишь, чтобы обрести влияние. Среди их всех, сестер, только Мелек и обрела любовь в браке. Остальные же расплачивались собственным несчастьем за честолюбивые планы отца. И ничего не могли с этим поделать…
Покои Бахарназ Султан.
Айше Султан сразу же отправилась к себе, а Дильназ Султан была вынуждена идти в покои матери, так как та перед ее отъездом хотела поговорить с ней. Султанша догадывалась, о чем пойдет речь, потому и не
– Ты же помнишь, о чем мы с тобой говорили несколько дней назад? – твердым голосом осведомилась Бахарназ Султан, едва они с дочерью опустились на тахту.
– Да, валиде, и я услышала достаточно, потому не хочу снова поднимать эту тему, – надменно отозвалась Дильназ Султан.
– Я и не собиралась. Я знаю, что ты поступишь правильно. Ты – умная женщина, Дильназ. И должна понимать, какими могут быть последствия твоих поступков.
Чувствуя давление с ее стороны, Дильназ Султан нахмурилась, но заставила себя кивнуть. Она понимала – деваться ей некуда. Мать была права в том, что в ее случае развод недопустим. Онур Бей важен для них и их будущего. И ей придется терпеть этот невыносимый брак всю оставшуюся жизнь ради долга перед семьей.
– Поговорить я хотела о другом, – вдруг осторожно начала Бахарназ Султан и внимательно поглядела на дочь. – Однако прежде хочу знать. Ты со мной, на моей стороне?
В непонимании посмотрев на мать, Дильназ Султан после решительно протянула ладонь и накрыла ею руку матери, крепко сжав ее пальцами.
– Я с вами. Всегда и во всем. Что у вас на уме?
– Ты знаешь все о моей жизни. И потому тебе известно, что мне довелось пережить в прошлом. В этом дворце, все, верно, позабыли. Но я не забыла. И ждала долгие годы, что отплатить тем, кто меня раздавил и уничтожил, той же монетой.
– Хотите отомстить Карахан Султан и Элиф Султан? – догадалась Дильназ Султан.
– Элиф – просто пешка в этой игре, и ее судьба меня не волнует. А вот Карахан Султан и есть та, кто дергает за ниточки. И речь идет не только о гареме. Она настолько же умело управляет нашими жизнями, как и плетет интриги. И раз твой отец продолжает собирать сторонников и наращивать свое войско, что-то грядет. Война уже не за горами. Известно, Махмуд – последний в длинной очереди на трон. И раз уж он так уверен в своей победе, значит, Карахан Султан уже знает, как избавиться от других претендентов. Мы этим ее планам мешать не должны.
– Но… Как же тогда вы сможете ей отомстить, если она должна продолжать контролировать ход восстания?
– В том и дело. Я долго раздумывала над тем, как все устроить. У меня в запасе были годы, и я нашла выход. Я сделаю так, что она лишится всего своего влияния в гареме, всей власти! Махмуд перестанет ей доверять в делах дворца и гарема, однако, восстание будет готовиться дальше. И Карахан Султан, и шехзаде не бросят дело всей своей жизни даже в силу разногласий.
– Но будет ли лишение власти достаточно весомой местью, валиде? Карахан Султан и прежде получала отставку, когда вы управляли гаремом, но все себе вернула.
– Все знают,
Золотые глаза Бахарназ Султан заволокла пелена злобы при воспоминаниях об этом, и Дильназ Султан, видя это, помрачнела. Она понимала – ее мать настроена решительно, и ее не остановить. Да она и не хотела. К Карахан Султан она не питала теплых чувств, зная о том, как она поступала в прошлом в отношении ее любимой матери.
– Объясните, что вы задумали. Что-то требуется от меня?
Генуя.
Двое служанок кружили вокруг принцессы и старательно наряжали ее к грядущему празднику в честь помолвки ее дочери. Долорес остановила выбор на платье из тончайшего голубого шелка со шлейфом, украшенном алмазами на лифе и длинных рукавах. Золотые волосы Долорес служанки уложили наверх и увенчали ее голову ослепительно сверкающим бриллиантовым венцом. Она словно уже была королевой – столь прекрасно и царственно выглядела в этот вечер.
Лицезрея свое отражение в зеркале, Долорес ощущала двоякие чувства: она гордилась своей неоспоримой красотой, но и огорчалась от того, что единственный во всем мире человек, для которого она хотела казаться красивой, был абсолютно равнодушен к подобному.
Женщина тихо вздохнула, отогнала прочь печаль и заставила себя уверенно расправить плечи, как делала многие годы до этого.
Увидев через отражение свою младшую дочь, которая в качестве наказания была весь день заперта в ее покоях, чтобы находиться под ее присмотром, Долорес обернулась себе за спину и озабоченно посмотрела на нее.
Луиджина с убитым видом сидела на софе перед камином, поджав ножки в своем кукольном зеленом платьице, в которое ее переодела служанка по приказу Долорес, и корпела над вышивкой. Хмурясь, она пыталась делать стежки, как и приказала ей мать, но выходило у нее просто чудовищно. Покачав головой, Долорес с досадой заключила: Луиджина просто не рождена для того, чтобы быть принцессой. В ее натуре было слишком много мужских качеств: упрямство и своенравие, воинственность и азарт, отсутствие интереса к учебе и к спокойным девичьим играм.
И если она еще пыталась ее переделать, как-то боролась с этим, то Серхат, наоборот, только потакал капризам дочери. Он слишком уж ее любил, откровенно предпочитая ее другим детям. И Долорес была не в силах понять природу этой связи между ними двумя.
Подтверждая мысли женщины, в покои вошел ее муж, вызвав в ней привычный трепет. Но лишь на миг. Коротко кивнув ей в знак приветствия (а ведь они виделись впервые за день), Серхат даже не удостоил ее одобрительным или хотя бы изучающим взглядом, на что она посмела в душе надеяться.