Замена объекта
Шрифт:
– Ладно, я подумаю, - пообещал я. Но думал я в самолете совсем о другом…
Итак, Виктор Осипенко. Был призван в 1994 году в десантные войска, в боевых действиях не участвовал, службу нес вполне достойно, хотя звезд с неба не хватал. Регулярно слал тетке письма из армии, из этих писем она узнавала о том, как идет служба, чему учат и как кормят в армейской столовке. Когда Витю в семнадцать лет впервые вызвали в военкомат, его, учитывая приобретенную в ПТУ специальность, приписали к автомобильным войскам и тут же дали направление в автошколу, чтобы учился водить машину и получил права. Витя сначала ходил на занятия добросовестно, но ближе к окончанию курсов закрутил роман с какой-то девушкой и плюнул на навыки вождения. Его вызвали в военкомат и строго спросили: «Будешь учиться? Будешь
Вите было все равно. В десантники он не рвался, романтика парашютов и кульбитов была ему чужда, но службы он не боялся, был рослым, проворным и сильным. Его направили в разведроту. Лидии Павловне он как-то написал, что любимая поговорка их сержанта: «У нас не обсуждают, у нас выполняют». Тетка в ответном письме попыталась что-то объяснить племяннику насчет условности и относительности этого постулата, но по последующим Витиным письмам поняла, что такая постановка вопроса его более чем устраивает. Он не любил вникать, рассуждать и оценивать, он стремился получать четкие указания и умел их добросовестно выполнять. Он был не лишен чувства юмора, и Лидия Павловна хохотала до слез, читая снабженное подробным чертежом описание «ротной Мани» - специального валика, набитого войлоком с опилками и снабженного двумя палками. Этим валиком натирали полы в казармах.
Служил Витя Осипенко в показательном полку. К ним ежемесячно приезжали проверяющие, смотрели уровень подготовки солдат, которые демонстрировали высокому начальству групповые прыжки на ходу из автомобиля с переворотом через голову и подготовку к огневому контакту, снятие часового, разминирование. В принципе, этому должны обучать каждого солдата, на самом же деле основное внимание уделялось спортсменам и тем ребятам, у кого была хорошая физподготовка. Нельзя же обучать всех поголовно, такие тренировки занимают много времени и должны проводиться ежедневно, а кто же будет полы мыть? А плац кто подметет? Спорт в полку, как выяснилось, - не основное. Основное - уборка и всяческая писанина, одним словом, много рутины и мало романтики.
Из писем племянника Руденская видела, что это его нисколько не огорчает, за романтикой он не гнался, быть первым и лучшим не стремился и вполне удовлетворялся той жизнью, которой жили «не спортсмены». Несмотря на отличные природные данные, физподготовка у него хромала, потому что какая такая особенная физподготовка может быть у детдомовского мальчишки? В спортивные секции его мама за ручку не водила, и папа над душой с секундомером не стоял. Какие железки находил вокруг себя, те и «кидал», да и то не систематически.
Через семь месяцев сержант спросил: кто хочет учиться на повара? Витя первым вскинул руку: «Я!» Его отправили на пять месяцев в учебку, после чего он сдал экзамен на четвертый разряд и вернулся в свой полк поваром. Вставать ему приходилось очень рано, ведь в четыре часа утра повар уже должен быть на кухне, зато было много свободного времени, служба «сутки через трое», и появилась возможность заниматься спортом по своему графику, чем Витя и воспользовался, развивая по совету инструктора природные данные. В спортзал ходил в основном ночью, потому что днем там шли занятия с солдатами, а ночью - полное раздолье.
На соревнования за честь полка его не посылали, а вот в учениях один раз в полгода участвовать приходилось, и вот тут физическая подготовка очень даже требовалась. Вите Осипенко на учениях нужно было сначала прыгать с парашютом как десантнику, а уж потом в качестве повара разворачивать полевую кухню. Во время последнего перед демобилизацией прыжка он налетел на скалу, разбил колено, но, несмотря на боль, вовремя занял позицию, развернул кухню и подготовил питание. Учения длятся пять-семь дней. Первые три дня Витя бегал с разбитым коленом, закусывал губу от боли, но никому не говорил, на четвертый день потерял сознание, его забрали в больницу, где он и пролежал почти месяц.
Ближе к дембелю стали делать наколки. Что это за десантник без наколок? Витя послал своей девушке в Сызрань рисунки, попросил
После демобилизации Виктор в Сызрани уже не жил. Приехал к Руденской в Новокуйбышевск, дня три отъедался теткиными пирожками и кулебяками, потом съездил в Сызрань, побыл там немного и уехал ближе к Уралу, в Оренбургскую область, устроился водителем в какой-то частной лавочке, права он еще в армии получил. Чем «лавочка» занималась, Лидия Павловна толком не знала, а Витя не особенно о своей работе распространялся, но зарплату получал приличную, во всяком случае, в автопарке до ухода в армию ему платили куда меньше. Женился на хорошей девушке, нет, не на той, которая у него была до армии, на другой. У нее были славные родители, приняли Витю как родного, жили все вместе в отдельном домике в частном жилом секторе. Домик-то, конечно, доброго слова не стоил, но у Вити руки золотые, он его весь постепенно перестроил, переделал, утеплил, не домик стал, а картиночка. Тетке после армии он писал гораздо реже, поздравления к праздникам, правда, никогда не забывал прислать, а вот чтобы подробное письмо написать - нет, это уж раз в год, не чаще. Оно и понятно, у Виктора самостоятельная жизнь началась, взрослая, семейная, ребенок родился, с домом хлопоты, жена молодая, да и работу надо выполнять, так что Лидия Павловна не обижалась, все понимала. Радовалась, что у племянника-сироты все устроилось, что он теперь не один на белом свете, что здоров и благополучен. И пусть Витя писал ей подробные письма только один раз в год, зато каждый год во время отпуска обязательно приезжал в Новокуйбышевск на один-два дня, сидел безвылазно у тетки в квартире и все-все-все ей рассказывал, показывал фотографии жены, ребенка, дома. Пытался оставлять Руденской деньги, но она не брала, отказывалась категорически, уверяла, что у нее все есть и ей ничего не нужно, клятвенно обещала немедленно дать знать, если ей что-то понадобится. Виктор бегал в аптеку и закупал лекарств побольше, чтобы хватило надолго, вызывал сантехников и электриков, чтобы вот прямо сейчас, при нем, починили и привели в порядок все, что нуждается в починке, ругался с ДЭЗом из-за протекающего потолка, привез Лидии Павловне хороший телевизор с видеоприставкой и огромную коробку кассет с ее любимыми фильмами, одним словом, что мог, то делал. Вернее, мог-то он многое, но ведь Лидия Павловна не все примет, она такая.
А потом ей сообщили о том, что дом ночью взорвался и все погибли. Все до единого. И Витя, и его жена, и сынок маленький, и родители жены. Руденская на похороны приехать не сумела, она уже тогда ходила с трудом, и для такого вояжа ей нужен был попутчик, который отвез бы ее туда и обратно на машине. На Витину могилу она попала только к сороковинам. Поплакала, положила цветочки и уехала. Все. Вот таким простым и незлобивым парнем был Виктор Осипенко. Руденская уверяет, что он не любил драться и был совершенно не агрессивен. Мог он уничтожить всю свою семью, чтобы самому остаться в живых? Что-то сомнительно.
Виртуальная переписка
Одалиска - Морю, 10 мая 2004 года
Костя опять уехал. Сказал, что в Москву и, наверное, надолго. Вопрос с летним отдыхом даже не стал обсуждать.
Мне кажется, это конец. Он десять дней сидел дома и думал, может ли он без нее жить, и понял, что не может. И теперь уехал, чтобы попробовать начать новую жизнь с этой сучкой. А меня держит про запас, на всякий случай, если там что-то не заладится. Поэтому он не сказал мне, что уезжает насовсем и бросает нас, а начал плести какую-то фигню насчет того, что, дескать, не знает, когда вернется, но наверняка не раньше чем через месяц, а может быть, и через два, и через три.