Замкнутый круг
Шрифт:
Он успел радостно сообщить Олегу, что происходить все будет в генеральском кабинете. Придут пять или десять корреспондентов. Они подробно сфотографируют каждую собаку, а потом снимут его с генералом. Так, как будто это момент доклада о задержании бандитов.
А потом ему придется проводить журналистов в магазин на Мясницкой, показать разбитую грудь Венеры, люк в подвале, и рассказать им всякие подробности задержания. «Пусть народ знает своих героев! Я и о вас, Олег, расскажу. Не отдельно, но в общем контексте».
Крылов
Олег предложил Гриневскому сесть.
Потом он разложил на столе кейс, вытащил паку с вещественными доказательствами и несколько листов чистой бумаги. Не для протокола, а для беседы.
Крылов в таких случаях любил рисовать всякие схемы, кружочки и стрелочки. Это резко усиливало эффективность допроса. Не зря говорят, что лучше раз увидеть, чем сто раз услышать.
В кабинете стояла полная тишина — только шорох бумаг и скрип стульев. Гриневский наблюдал за всеми действиями Олега, пытаясь угадать свою судьбу.
Но первая фраза нового следователя ввела его в ступор. Он не ожидал, что это начнется так быстро.
— Значит так, подозреваемый! Скоро вам предъявят обвинение в убийствах.
— В чем?
— В убийствах! А вы думали, что речь идет о мелком хулиганстве? Ну да, вы же бюст у скульптуры порушили? Вам что за это — пятнадцать суток и возмещение ущерба?
— Нет, гражданин Крылов. Я во всем сознаюсь. Вел себя неподобающе! Я виноват. Увлекся коварной женщиной. Она рассказала про клад и подговорила проникнуть в магазин.
— И сколько вы за это хотите?
— Я думаю, что это где-то год условно.
— А куда мы денем убийства?
— Какие убийства?
— Так, Гриневский, смотрите вот сюда и думайте. Крепко думайте!
Олег начал рисовать на листе свои любимые кружочки и стрелочки.
— Смотрите сюда, подозреваемый. Вот это — академик. Это вы, а вот ваша жена, которая лечила Собакина. В тот день вы вместе с ней прошли в квартиру, вкололи старику смертельный укол, забрали пуделя и ушли. Да?
— Нет!
— Рисуем дальше. На следующий день вы явились к антиквару Рыжову, а потом попытались убить его. Да?
— Нет!
— Хорошо, продолжим. Десять дней назад вы приехали в деревню Сосенки к гражданам Харитонову и Сытнику. Вы напоили их водкой с клофелином и, когда они отключились, подожгли дом. Да?
— Нет!
— Ну, а остальное — мелочи. Организация ограбления дачи академика, фальсификация завещания, подготовка к контрабанде ценностей. Через какую-то Варвару Дюваль вы хотели вывезти национальное достояние России? Да?
— Нет! Я от всего отказываюсь! А вы
— Я докажу, Гриневский! Сегодня же вечером. Но если все убийства повесить на вас, то вам дадут пожизненное.
— Я не убивал. Не я убивал.
— А если доказать, что не вы убивали, то получите всего лет шесть. И через три года за примерное поведение вас отпустят на условно досрочное. Вернетесь в свою квартиру, женитесь на молодой вдовушке и будете честно работать юристом на макаронной фабрике. Думайте, Гриневский!
В середине дня Федулов намекнул Савенкову о банкете. Он сообщил, что готов для сыщиков «накрыть поляну» в любом кабаке.
— Я — нормальный опер, Игорь Михайлович, но чувствую себя последней сволочью. Вы с ребятами колупались целый месяц. Копали, как папы Карло. А я пришел на готовенькое, и все лавры мне. Это как-то не по понятиям.
— Не бери в голову, Федя. Мы свое возьмем. А ты не хочешь, кроме найденных собак и разгрома магазина раскрыть что-то посерьезней. И опять таким же образом — без лишних затрат энергии?
— Я-то хочу, Игорь Михайлович. Но что серьезней, чем сокровища от Фаберже.
— Собачки, Федор, это побрякушки, красивые вещицы. Но какое для сыщиков главное преступление? Убийство! А ты за вечер раскроешь сразу три. И в довесок одно покушение на убийство.
— Нормально. А кого убили?
— Ну, например, академика Собакина. И еще — двоих братков с Украины. А покушались на антиквара Рыжова.
— Нормально! С «Совой» не соскучишься. И это можно доказать?
— Запросто, Федя! Надо только сегодня перед банкетом еще раз допросить Гриневского. Под протокол и с понятыми.
— А понятые зачем?
— Так мы сразу организуем три опознания, а потом, возможно, проведем обыск.
— Нормально! Я согласен!
В очень уютном подвальчике в центре Москвы уже накрывали стол на десять человек. В кабаке под названием «Харбин» ждали дорогих гостей — майора Федулова, чей отдел покровительствовал этому заведению, его коллег и его друзей из агентства «Сова».
Их ждали с минуты на минуту, но все они, прихватив понятых и криминалистов на четырех машинах, мчались на юг.
На юг Москвы!
Где-то там, в глубине Битцевского леса пряталась самая главная улика.
Первые опознания проводились час назад. На Гриневского наклеили бороду, нацепили парик и посадили рядом с двумя операми из соседнего отдела, которых загримировали таким же образом.
Сначала его опознала Эмма Исааковна, жена Рыжова. Она сразу указала на Феликса, заявив, что дело не в бороде, а в глазах! Это, как известно, зеркало души. А у этого типа оно мутное и гнилое.