Запах цветущего кедра
Шрифт:
— А Евдокию Сысоеву?
— Я-то при чём? — огрызнулся Гохман и закапризничал. — Сысоеву ты сам отлично знаешь. У меня приказ — сопроводить спасателей и губернатора, оказать правовую поддержку. Надо, так сам и задерживай... Вообще никуда не полечу! У меня отгулы, между прочим.
— Фёдор, придётся, — убавил прыти Кошкин. — Ситуация гнилая! Московские на рассвете сбежали, ОМОН слинял! А на меня задержание Сысоевой и Колюжного повесили. По линии Интерпола, между прочим. И ещё этого Сорокина! Здесь
— А на кого ещё вешать? Ты у нас — истинный ариец. Холост, в порочащих связях не замечен... Только новый пиджачок уже в перхоти.
— Кто тебе вот рожу разукрасил? — Кошкин стал отряхивать плечи. — Придётся проверить на предмет насильственных действий в отношении слабого пола.
— С чего ты взял, что они на Гнилой? — возмущённо уклонился от ответа Гохман.
— Где ещё, если вертолёт угнали?
Участковый глянул на дежурного — тот немо таращил глаза.
— Какой ещё вертолёт? — спросил он безвинно.
— Частный, вчера ещё здесь стоял! Пилот подал сигнал: воздушное судно захвачено. Сразу ясно, кто угнал и где искать.
— А я при чём? — почему-то стал оправдываться дежурный. — Частная авиация меня не касается! Я не диспетчер — сторож и радист МЧС! К тому же ясашный. Что с меня взять?
— Колюжный угнал! — заявил Кошкин. — Вместе с этой тварью...
Ясашный весело погрозил пальцем.
— Колюжный этот вертолёт пригнал! Глупый ты человек, Кошкин...
— А говоришь: не касается! Всё ты знаешь... Сысоеву здесь видел? Или Сорокина?
— Никого не видел! — мгновенно соврал дежурный. — Я как раз козу доил, когда этот частник взлетел! Потом мабуты готовил!
— Какие мабуты?
— Вот эти! — пнул он брезентовый мешок. — Приказано две резинове лодки на борт загрузить. И два мотора. Губернатор велел. У меня своих дел тут хватает! А я буду за частниками наблюдать...
Прокурорский даже недослушал.
— У нас есть шанс, — стал он убеждать Гохмана. — Вертолёт летит снимать женщин с острова. Не должны спугнуть. Мы их возьмём, Фёдор, спасателей проинструктирую... Интерпол разыскивает: особо опасные. Беглый Сорокин бродит в тапочках — никуда не денется. А вот эта парочка!..
— Уже раз брали — и что? — огрызался тот. — Сами же и выпустили! Ты как хочешь, у меня приказ работать с МЧС, сопровождать губернатора.
— Я их выпустил, что ли?
— Не знаю, — многозначительно произнёс участковый. — Странные дела творятся. Профессор Дворецкий тоже сбежал из-под твоего носа и с твоим ружьём. А если он Рассохина укокошил?
Кошкин заметно обвял, стал обильно потеть, но не сдавался.
— Террористку выпустил московский генерал! Она ему в пах ногой — и в окно... Потом гостиницу подожгла — и Колюжный сбежал! Явный сговор.
— Столько лет знаем — просто
Кошкин всё ещё пытался напустить значимости на операцию.
— Кто бы предполагал? Только сейчас открылись факты... В Канаде знаешь что творила? Но мы её возьмём, Фёдор. И подельника её возьмём. Говорят: у него папаша депутат, но нам даден карт-бланш с самого верха. Так что ничего не бойся. На халяву в Москву слетаем!
— Нас самих-то возьмут на борт? — всё ещё хотел увильнуть Гохман. — Кто к нам летит, знаешь, в окружении столичных журналистов?
— Как же! — восхитился Кошкин. — Ещё под личным сопровождением губернатора! Вот это женщина! Все фильмы с её участием смотрел.
— Поэтому и вырядился?
— Зато ты, как вахлак.
— С актрисой будешь объясняться сам!
— Ну, не тебя же посылать! Хоть бы переоделся, побрился! Бомж, а не работник милиции.
Сам он был в новеньком костюме, галстуке и туалетной водой разило за версту — эдакий сельский франт.
Явственный и уже близкий гул тяжёлого вертолёта вызвал суету. Бурнашов незаметно, козьими тропками удалился в прошлогодний чертополох, где сидел Колюжный.
— На тебя ещё угон повесили. Поздравляю! — И сел рядом. — Не пойму, в самом деле Интерпол ищет?
— Пока — Распутин... А это ещё хуже.
Бурнашов спешил и в детали вникать не захотел.
— Попробуем рекой прорваться. У Гохмана лодка с нашим мотором.
— Матёрую арестуют. Только лететь...
— Всё, мы уже отлетались. Этот из прокуратуры — крутой. И даже Неволина не поможет.
— Я должен увидеть Евдокию Сысоеву.
Бурнашов всмотрелся в него, как доктор в пациента.
— Да ты что, Славка? Запал, что ли? Точно, запал!
— Арестуют, выдадут канадским властям. Распутин ей не простит... Мне надо лететь.
— Так и тебя арестуют. Приказано — обоих! А в придачу — Сорокина.
— Будет причина познакомиться...
— Ты не заболел, Слава?
— Этот борт — последний шанс.
Кирилл Петрович встал, глянул из-под руки на вертолёт у горизонта и спохватился, достал телефон.
— Век цифровых технологий, ёлки зелёные!
— На Гнилую по космическому не дозвонишься, — мрачно проговорил Колюжный.
Он не поверил, всё же набрал телефон супруги, послушал бесстрастный голос компьютера.
— Ладно, рискну... Сховайся и сиди тихо.
— А ты?
— Паду перед артисткой на колени. Покаюсь, поклянусь: жена у меня там любимая... Феминистки снисходят к униженным мужикам. На журналистов сыграю — пусть снимут. Таких пламенных речей наговорю — покуражится и возьмёт. Всё, я побежал!