Записки гробокопателя
Шрифт:
Мишка почесал лысину.
– Пашка?
– Папа, я очень устал. Оставь меня, пожалуйста, в моем покое.
Мири подняла руку как школьница.
– Можно, я с Васиным пойду в Старый Город?
– Ты? А почему бы и нет?
– Мишка положил руку на плечо дочери.
– Значит, так. Идете в Старый Город. Покажешь Гефсиманский сад. Крестный путь. Стену Плача. Повтори.
– Мы покупим...
– Вы ничего не покупите, - нахмурился Мишка.
Мири тоже нахмурилась и, по-отцовски повторяя интонацию, сказала мрачно:
–
– Не надо ему молиться в Стену Плача!
– рассердился Мишка.
– Просто покажешь. Потом где Иисус ходил...
– Не надо ему молиться в Стену Плача!
– воскликнула Мири.
– Просто покажешь! Так?
Мишка кивнул. Потом почесал свою наморщенную лбину.
– Жалко, черт... Там по пятницам монахи-францисканцы ходят по Крестному пути. К ним хорошо бы пристроиться. А может, и сегодня кого нелегкая занесет, почему нет?!
– Главное, где Иисус с мучениями ходил непосредственно, - уточнил на всякий случай Петр Иванович.
– Не устанет она? А то я и в одинаре могу без проблем.
– Я сильная!
– Мири сердито погрозила ему кулачком. Подпрыгнув, она повисла на самодельном турнике и, улыбаясь, стала подтягиваться на одной руке.
Петр Иванович захлопал в ладони.
– Прошу прощения.
Подозрительными, напряженными взглядами провожали Васина с Мири дворовые евреи. Очаровательный рыжий пацаненок лет пяти, еще без очков, но уже с длинными, до плеч пейсами, подбежал к Мири и что-то залопотал ей угрожающее. Мири показала ему язык. Пацан, явно озадаченный, запихал палец в нос и тоже высунул язык.
– Ми-ри-и!
– донесся сверху голос Мишки.
– Чего?!
– крикнул Петр Иванович, задрав голову.
– В арабском квартале поаккуратней как-нибудь!..
6
Ну и город! Что за город! Улиц не было вовсе. Они шли по проезжей части шоссе, серпантином спускавшегося с верхотуры в котловину, к центру. Правда, и машин не было. Солнце лупило в темя, но Петр Иванович предусмотрительно надел шляпу. Пальм не было, зато по обочинам росли кактусы в человеческий рост, колючие, как положено.
– Здесь можно раздеть себя, - сказала Мири, - а в Старом Городе надеть.
Петр Иванович послушно снял рубашку, сложил ее, как в прачечной, убрал в пакет. Мири тем временем достала из красного рюкзачка пластмассовую бутыль с водой, принялась жадно пить, косясь на татуировку полуголого своего спутника. Потом завернула на бутыли крышку, спрятала, отобрала у Петра Ивановича пакет с рубашкой и аккуратно сложила в рюкзачок. "Бабенка маленькая", - усмехнулся Петр Иванович.
– Зачем тебе это?
– она ткнула пальцем в плечо Петра Ивановича, на котором красовалась роза.
– Это когда я был в неволе, мы так делали. В тюрьме.
– Зачем ты быль в турме?
– Негодяя побил.
Жара была не жаркая, с ветерком, прям-таки курортная. Иерусалим
Неожиданно из-за поворота завиднелся Старый Город. В самом центре его горел на солнце золотой купол.
Петр Иванович остановился.
– Гроб Господень, - хрипло пробормотал он, засовывая незажженную папиросу в карман.
– Мечеть Омара, - бесстрастно поправила его Мири, продолжая рассматривать пронзенное сердце на другом плече.
– У нас тату делают цветные. Хочешь, и тебе сделают? Я буду делать на моей ноге здесь.
– Она задрала юбочку.
– Посмотри. Я буду делать тут, у-у, как это по-русски?.. Батерфляй. С крылами такую... бабочку.
– Ляжку-то зачем портить?
– буркнул Петр Иванович.
– Где ж Гроб Господень?
– Я не знаю, - пожала плечиками Мири.
– Храм царя Соломона сломаль Навуходоносор... Посвистуй еще.
– Насвистелся уже. Ладно, хрен с ним, с Соломоном. Гроб Господень должен быть непосредственно...
Странное дело, они были уже недалеко от центра города, а где-то совсем рядом блеяли овцы, козел вроде замекал. Петру Ивановичу хотелось передохнуть перед дальнейшей экскурсией, но на травке не больно-то посидишь: с виду зеленая, а на самом деле - опять колючки.
– Пойдем через Львиные ворота, - сказала Мири.
– Здесь наши парашютисты на танках в Старый Город поехали и катались шесть дней всю войну...
– Здесь Иисус Христос на осляти въехал!
– наобум перебил ее раздраженно Петр Иванович.
– А вы его распяли непосредственно...
– Не знаю, - капризно изогнула губы Мири.
– Танки катались и победили арабов...
– Чего вы все: арабы, арабы? Арабов они победили...
– Потому что евреи самые умные и самые сильные. Как ты. Ты рубашку сделай.
– Она достала из рюкзака пакет.
– Самые умные, главное дело, - бурчал Петр Иванович, заправляя рубашку. Арабы вон математику выдумали, спирт, порох...
– У тебя рубашка сзади не так.
– Мири обошла его и засунула в брюки незабранный кусок.
– Порох китайцы выдумали. Ты покупишь мне айскрим?
– Кого?
– Лед сладкий. А себе ты покупишь биру, пиво.
На площадке перед воротами с львиными мордами лежал плешивый оседланный верблюд. Он жевал вхолостую, по привычке.
– Близко не подходи, - Петр Иванович взял Мири за руку.
– Оплюет.
К верблюду подошла толстая туристка с фотоаппаратом. Эх, забыл фотоаппарат попросить! Верблюд даже башки не повернул в ее сторону. Туристка забралась на него, верблюд по частям поднялся и, покачивая худыми, развалившимися в разные стороны горбами, медленно побрел по пыльной площади, ведомый под уздцы арабом в белом длинном плаще.