Записки гробокопателя

Каледин Сергей Евгеньевич

Алка молчала, устало сгорбившись на табуретке, собираясь с силами.

– Алла, - не удержался Петр Иванович, - ты меня извини, конечно, но детей твоих, Алла, надо лупить. Посмотри на себя: заморенная, как морская свинка. Куда же это, к черту?.. Так ведь можно и ласты склеить непосредственно.

– Как-как?
– оттопырил ухо Мишка, выдергивая из-за ворота майки ручку. "Ласты склеить"?
– и записал на ладони, потому что Алка успела вовремя вырвать у него журнал мод.

– Помереть, в смысле, - кивнул Петр Иванович, а про

себя подумал, что если дело пустить на самотек, то пожрать сегодня не придется.

– Аллочка, давай курячьи ножки в духовке зажарим. Духовка работает?
– И, не дожидаясь ответа, вытянул из духовки противень. Достал ножки - он их приметил, когда водку клал в холодильник для охлаждения. Отсчитал пять штук по количеству едоков.

– Почему так мало?
– озабоченно спросил Пашка, неожиданно появившись на кухне.
– Я много буду кушать, тебе разве мама не говорила?

– Не успела, - сказал Петр Иванович, посыпая курей незнакомыми приправами.
– Перец где?

Пашка отыскал перец.

– Ты, Павел, если в кендюх будешь харч кидать непосредственно, такой пупин отрастет, что башмаки зашнуровать не сможешь.

Но Пашка не отставал.

– Положи мне, Васин, пожалуйста, еще две ноги. Пожалуйста.

Мири оторвалась от комикса.

– Васин, не дай ему, пожалюйста, есть ноги. Он ест все наши шекели.

Петр Иванович удивился, с какой легкостью этот толстый и соплявка эта стали называть его на "ты" и "Васиным". Главное, почему-то не было обидно. Уж больно Пашка вежливо слова произносил. По-иностранному как-то, а у пигалицы вообще смешно получалось. Петр Иванович положил на противень еще одну ногу.

– Всё. И чтоб без претензиев. У тебя родители не миллионеры. Машину взяли, квартиру купили, а ты еще дерешь, как потерпевший. Ясно?

– Спагеттей побольше, пожалуйста, - твердил свое Пашка.
– Если в шкафу не имеется, у нас есть резерв. Мама, где у нас резерв?

– Не трог мать!
– Петр Иванович укоризненно покачал головой, но полпачки макарон все же дозасунул в кипящую кастрюлю.
– Всё.

Но Пашка продолжал нависать над кастрюлей.

– Я смолоду тоже здоров был жрать, - сказал Петр Иванович, помешивая макароны.
– В войну пацаном наголодался... У нас в деревне немцы стояли. Охотиться любили. А зайцев, несмотря, почему-то не ели. Повар у них Макс в нашей избе поселился. Сварит ведро супа перлового и на помойку волочит солдаты, мол, с зайчатиной жрать отказываются. А мне мигнет. А вместо, чем на землю, мне в кастрюлю перельет. Потом узнали - за Можай Макса загнали.

– Зачем?

– За суп. За то, что меня с матерью тишком подкармливал. Не положено. А вообще у нас немцы были люди, как люди. Матушка моя, если б грамотная была, ушла бы с ними. У нас много с немцами ушло...

– Врешь!
– крикнул Пашка.

– Рад бы, Павел, поднаврать малку, только это голая правда.

– Павел, немедленно извинись перед Петром Ивановичем!
– взвизгнула Алка.

–

Да ладно, Аллочка. Мне бы сказали, я бы тоже не поверил. Было, куда денешься. Люди как люди. А вот ваших они, несмотря, передушили сто миллионов.

– Десять...

– Какая разница, где десять, там и сто. Вот как это понять, не знаю... И, чтобы перебить тему, сказал Пашке: - У тебя вон синячина под глазом. Только тройным одеколоном. Слушай лес, что дубрава говорит...

Петр Иванович вскрыл банку, выложил кильки на тарелку, посыпал лучком.

– Васин, - сказал Павел, озабоченно наблюдавший за действиями гостя. Голову у рыбы сними и хвост сними - так кушать нельзя.

– Иди-ка ты, Павел, лучше стол накрой, - отправил его Петр Иванович.
– И туда и сюда - один не управлюсь.

Водка, вынутая из морозильника, текла медленно и тягуче, как жидкий кисель. Пока выпивали и закусывали, Пашка умял две куриные ноги и сейчас приноравливался к недоеденной отцовой. Наконец, выбрав удачный момент, сдернул с отцовой тарелки недоедок. Мишка в это время отвлекся на телевизор, где арабам собирались передавать Голанские высоты. Не отрываясь от экрана, он ткнул вилкой в пустую тарелку, близоруко склонился над ней и заорал:

– Пашка, сволочь, верни отцу мясо!

Петр Иванович уступил хозяину свою неначатую еще ногу.

– Кильку без водки не есть!
– скомандовал он, заметив, как Павел, умявший курей, нацелился на кильку.
– Не положено.

– Васин, - робко сказала Мири, - а можно мне кильку без водки?

– Возьми, - разрешил Васин.
– А тебе, Павел, со всей апломбой заявляю: будешь притеснять сестру, увезу ее к себе на дачу. У меня там кот Полкан, Мурка с выводком. Умная такая кыса эта Мурка: поймает грызуна и несет свою жертву детям, а ведь ничего не кончала. Машка, внучка у меня есть. Скоро внук будет.

– А у тебя дети есть. Васин?

Петр Иванович опешил.

– Если внуки есть, стало быть, и дети есть. Игорь. Врач на "Скорой помощи". Кто заболеет, любого вылечит. И еще у меня сватья, певунья знаменитая. Ох, баба! Красавица!.. Живем все дружно, только по-разному нитку сучим.

– Васин, а тебе сколько лет?
– вдруг спросила Мири.

– Мне? Шестьдесят один.

– Ты тоже имеешь красивую жену?

Задумался Петр Иванович.

– Не очень-то.

– Странно, - сказала Мири как-то по-взрослому.
– Ты имеешь сексопиль. Ты знаешь, что такое сексопиль?

– Мири!
– одернула ее Алка.
– Не приставай к человеку.
– Она сунула Петру Ивановичу колесико ананаса. Но Петр Иванович ананас отверг.

– От ананаса у меня узда зажевывается. Во рту заеды получаются, кислота теребит... Лучше я покурю, пожалуй.

Мири пододвинула к нему пепельницу.

– Рассказывай, пожалюйста.

– Да что рассказывать? Один я остался, как сундук с товаром. Шутка такая. В общем, это все ерунда непосредственно. Катер вот у меня сгорел - это жалко...